Птица слегка вытянула шею, чтобы рассмотреть получше незнакомое существо. Длинный, массивный клюв слегка приоткрылся. Он был усеян по краям острыми мелкими зубами. Перья на груди слиплись от крови. «Ишь, как уставилась, так и сверлит взглядом... Улетать не собирается». Юрке и стоять было страшно, и уходить боязно.
Не спуская с птицы глаз, сполз на гальку у подножья валуна и шаг за шагом, прижимаясь к береговому обрыву, стал удаляться. С облегчением вздохнул, когда птица осталась за выступом скалы, и пустился наутек, подальше от этого места, подальше от этих глаз.
Неожиданная мысль подстегнула мальчишку — он идет верным путем! Птица, несомненно, принадлежит кайнозою — эре, следующей за мезозоем! Это неважно, что она похожа на гибрид марабу с грифом, важно, что она — следующий этап! Окрыленный, Юрка ускорил шаги. Теперь он вынужден был отойти от реки — болотистые берега густо поросли осокой. Ноги путались в высокой траве. Местами трава была измята, истоптана — очевидно, там останавливались на ночлег динозавры. Один из них, антродем, вдруг появился метрах в ста возле небольшой рощицы. Юрка мгновенно присел и по- пластунски пополз к кустам, за которыми и спрятался. Наблюдая за ящером, который стоял в тени деревьев, неподвижный, словно изваяние, он лихорадочно вспоминал гигантских рептилий из книги Куртена «Эпоха динозавров», чтобы определить, к какому периоду относится этот ящер. Вспомнив, поразился — антродем вымер в юрском периоде, то есть сто пятьдесят миллионов лет назад! Пройдя несколько километров на юго-запад от места своего ночлега в меловом периоде, мальчишка вдвое увеличил расстояние до ядерного века. А как же птица, гибрид марабу с грифом? Очевидно, это и была одна из первых птиц на земле, которые появились в конце триаса.
Надо возвращаться к скалам и оттуда идти в противоположную сторону, в верховье реки. Так подсказывала логика. И не только логика. Пока Юрка, наблюдая из-за куста за антродемом, думал, как тут быть, ниже по реке, в зарослях лозняка, послышалась возня. Кто-то пробирался через болото. Теперь внимание мальчишки занимали два зверя: видимый антродем и невидимый некто. По раскачиванию кустов отметил, что «некто» пробирался от реки в саванну. Еще через минуту в просвете между кустами показался скелидозавр, трехметровый ящер, чья спина была усажена несколькими рядами огромных шипов. Скелидозавр медленно выбрался на пригорок, волоча мясистый хвост, и, не останавливаясь, пошел в саванну. Антродем увидел скелидозавра и замер, будто слился со стволами деревьев, пряча в их кронах крупную голову с зубастой пастью хищника. Затаился... Подозревает ли скелидозавр о подстерегающей его опасности? Судя по всему — нет.
Появление скелидозавра подтвердило Юркины подозрения — он оказался в конце триасового периода. Потому что к концу юрского довольно безобидный скелидозавр превратится в шестиметровую завропельту весом в три тонны. Ее шипы на спине изрядно поредеют, зато конец массивного мускулистого хвоста украсится четырьмя парами острых полуметровых шипов, способных сокрушить любого хищника.
Когда между скелидозавром и антродемом оставалось не больше пятидесяти метров, травоядный ящер заметил угрозу, но было уже поздно. Антродем не счел нужным больше таиться и устремился наперерез скели- дозавру. Тот повернул обратно к спасительному болоту, но добежал только до пригорка, где его и настиг хищник. Схватка была короткой. Шипы на спине оказались плохой защитой скелидозавру. Антродем перевернул его на спину, вцепился клыками в горло, а когтями могучих задних лап разодрал брюхо. Через несколько минут он уже отрывал от жертвы огромные куски и заглатывал их с такой жадностью, будто умирал с голоду. Юрка быстро уходил назад, прячась за кустами. Возвращался к пещере. Но не стал возле нее задерживаться, миновал и пошел дальше.
К юго-востоку от скалистой гряды русло реки извивалось среди холмов. К полудню повеял ветер, надвинулись облака. Ветер донес тошнотворный запах. Вскоре на пути стали встречаться поломанные кусты, развороченная земля, следы крови... Темные сгустки успели высохнуть, свидетельствуя о том, что схватка двух гигантов произошла ночью. Или накануне днем. Впереди, над рощицей древовидных папоротников, кружились птицы — что их привлекало, Юрка еще не знал, но смрад доносился оттуда.
Рощицу он обогнул со стороны реки. За деревьями все отчетливее слышались рычание, шипение, хлопанье крыльев. Иногда птицы взмывали в воздух все разом, словно по команде, и с шумом рассаживались на окрестных деревьях, чтобы через минуту снова ринуться вниз. Среди птиц Юрка узнал и старого знакомого полугрифа-полумарабу. Юркино внимание она привлекла потому, что по животным он решил определять эры, эпохи и периоды. Грифа-марабу он встретил по пути на северо-запад, когда оказался почти в триасе, и вот он уже идет на юго-восток, и опять встречает эту птицу.
Он выглянул из-за кустов и поразился: лужайка, казалось, была разворочена бульдозерами, и на ней среди истерзанных кустов лежала туша гигантского динозавра. Верхнюю часть туши облепили неизвестные Юрке птицы и летающие ящеры. Они шумно дрались между собой, отрывая от туши небольшие куски мяса.
Нижней частью истерзанной туши овладели оксиены. Они скалились друг на друга и кидались на птиц. Поодаль, среди кустов в траве, сидели изголодавшиеся зверьки, которым не позволено было присоединиться к трапезе. Глядя на рычащих и шипящих хищников, Юрка вдруг рассвирепел. В следующий миг он сделал то, что в этих обстоятельствах никто не может сделать в здравом уме,— он поднял дубинку и с криком «ура» выскочил из-за кустов. Звери и птицы на мгновение опешили и тут же бросились врассыпную.
Оксиены вели себя наиболее злобно. Юрка осматривал останки динозавра, а они сидели метрах в пятнадцати, скалились и рычали. Как ни истерзан был динозавр, но мальчишка смог по некоторым признакам,— например, по затылочному выступу — определить, что это эдмонтозавр, наиболее крупный травоядный ящер конца мелового периода. А вот кто был его убийцей, не смог бы сказать. Скорее всего один из трех громадных хищников: спинозавр, тираннозавр или дисплетозавр. Любой по размерам не уступал эдмонтозавру. Следы ящера-убийцы, заметные по примятой траве, уводили по склону долины
