Дети утренней звезды

– А это не может быть какой-нибудь артефакт? – Арвету почему-то не хотелось, чтобы в этих событиях Мари была как-то замешана – хотя надежда была глупой, улики явно указывали на обратное.

– Может, и артефакт, все может быть в нашем мире, – Роджер хмыкнул. – А молодец Германика, сообразила.

Арвет почесал нос. А вот он что-то пока не сообразил.

– Шанс разобраться с тварью в доме есть только у тебя, – пояснил ирландец. – Герми и Эвелина не могут оставить площадь, остальных там просто порежут без их защиты. Только они могут дать реальный бой на Дороге Снов. И ты. А я говорил, что без Властного будет туго.

Арвет поежился.

– Это Магус, привыкай, – ирландец хлопнул его по плечу и озабоченно посмотрел на белое марево, встающее над землей.

– Ночь уже близко. Ты говорил, Мари нравится туман?

Арвет похолодел. И верно, Мари говорила, что смотрит на туман вечерами и видит в нем фигуры!

– Девочка из Магуса, не прошедшая посвящение, живет в деревне и с детства мечтает о чудесах, – сказал дрессировщик. – Девочка смотрит, ждет и надеется, что откроется дверь в волшебную страну. Наверное, у нее много сказок в шкафу, у твоей Мари.

Арвет хотел возмутиться, что она вовсе не его, он ее всего день знает, но замер – кажется, в доме Мари что-то происходит, нечто неуловимое даже ясным взором, но различимое из пространства Дороги Снов. Он подался вперед, а Роджер тем временем продолжал:

– Девочка мечтает, и все было бы ничего, мечтать полезно, но девочка из Магуса, она случайно здесь, ее кровь спит, ждет своего часа. И дожидается…

Арвет выступил из-за ветлы. Дом был пронизан нитями разной толщины – от волоска до каната, они дрожали, нити вели, мягко подталкивали… юноша напрягся и понял, что они ведут к Мари. Девушка поднималась наверх, к окну, где она каждый вечер сидела со свечой и смотрела на туман. И видела фигуры. И фигуры обретали подобие жизни.

– Прорыв! – оборвал он Роджера, кинулся к дому, Ловец чертыхнулся и бросился следом. Повинуясь его зову, ястреб и совы поднялись в воздух. Ловец пинком распахнул качающуюся дверь, ворвался вслед за Арветом. И чуть не сбил его с ног.

Юноша стоял подавшись вперед, левая рука с ножом у бедра, правая выставлена, в пустом кулаке будто зажата рукоять меча. Напротив – старушка божий одуванчик, как со страниц детской книжки: шаль на плечах, круглые очки, спицы в руках, моток пряжи в ладони.

– Это она, – прошептал Арвет.

Ясный взор четко говорил Роджеру, что бабушка самая обычная, только слишком уж спокойная. Сердце стучит как насос, дыхание ровное.

Кольцо Сновидцев рисовало совсем иной облик – на Дороге Снов перед ними вращался сияющий алмазный сгусток нитей, средоточие паутины, опутавшей всю деревню. От него расходились тысячи нитей – во все уголки дома, и на улицу, и дальше, в деревню, где подчиненные его воле диббуки сражались с отрядом Германики Бодден. Спицы преображались в пространстве Дороги Снов в два сверкающих когтя, а клубок шерсти подпрыгивал в руках бабки, вывивал из своего нутра все новые и новые нити.

Бабушка поблескивала очками, зорко следила за Арветом, нацелив на него спицы. Роджер шагнул в сторону, бабушка немедля уколола его взглядом, одна из спиц повернулась к Ловцу, и Роджер почуял странное чувство – будто сердце ему слегка щекочет, она была даже приятна, эта щекотка, и дрессировщик неожиданно понял, что ему не хочется идти дальше. Тонкая нить вилась у виска, неразличимый шепот лился в уши. Ирландец сонно поднял руку с анкусом…

Арвет оборвал мечом свои нити, продвинулся на шаг вперед.

Старушка сжала губы.

– Клементина, у тебя все хорошо? – спросила сверху Мари, голос у нее был чужой, хриплый. Арвет напрягся, но паутина держала крепко.

– Да что со мной может случиться, малышка? – громко ответила бабушка. – Сижу вяжу. Петля вот не получается, два таких завитка упрямых…

– Карга старая, – выдохнул Роджер, лицо побагровело, его душил толстый жгут нитей, обвивал ноги, поднимался по телу, затягивался вокруг горла.

– Вы что здесь забыли, Ловцы? – спросила старушка Клементина. – Это территория Магуса Нанта, а с ним у меня уговор. И не только с ним… Мастер Талос вас по головке не погладит.

Ирландец подался вперед, жилы на шее вспухли, глаза вылезали из орбит, рот распахнулся в беззвучном крике.

– То-то же, – довольно сказала Клементина, и большое окно в гостиной взорвалось. Три снаряда, три окровавленных комка пуха, перьев, когтей и ярости ударили ей в лицо, старуха испустила вопль, выронила спицы, замахала руками, пытаясь отогнать птиц. Одним движением Арвет обрубил жгут, душивший Роджера, а вторым ударом пронзил сверкающий кокон, окутавший Клементину.

Она завизжала, запричитала, в горле забулькали слова, полезла неразборчивая словесная каша, из которой Арвет не мог понять ни слова, хотя ему сейчас были внятны все языки, только мольбу, только жалобную просьбу он слышал – не трогать, ведь был же уговор, дайте жить, пожалейте, и он пожалел, отступил, махнул Роджеру, чтобы тот отогнал птиц. Ястребы и совы поднялись в воздух, старуха подняла голову. Кровавая маска глянула на Арвета в упор глазами-провалами. Иссохшие руки схватили спицы, взметнулись сверкающие когти и упали, когда Арвет нанес второй удар. Перо стимфалиды