– Навредить ты не навредил… но можешь.
– Чем? И зачем мне вредить?
– Да так, – сказал он, – посмотреть, как, например, взорвется…
Я спросил живо:
– О, вы работаете и со взрывчаткой?
Он вздохнул:
– Судя по слову, такому не обиходному, ты со взрывчаткой не просто знаком.
– Ничуть, – сказал я клятвенно, – просто знаю, что она существует. И что ею пользуются. Другие! Всякие нехорошие люди. А также хорошие. И всякие там нейтральные, что значит ни рыба, ни мясо, и в раки не годится.
Он покачал головой:
– Да, ты непрост.
– Я сложная штука, – согласился я с готовностью. – Живая легенда, так сказать, скромно. Я вообще скромняга, каких свет не видывал! Смотрю на себя и дивлюсь, какой же скромный, красивый, умный, замечательный, а когда подумаю, какой у меня бицепс – сразу настроение улучшается…
Он, похоже, не слушал, выражение глаз стало задумчивым.
– Ты в самом деле вот так взял и отправился к горе через Зачарованный Лес?
– Нет, – ответил я солидно, – сперва поужинал! Без ужина даже не знаю… На голодный желудок ложиться можно только на чужой, если женщина толстая… А так нет, сперва хорошо с мясцом и лучком, потом каши с подливой, а уж потом и двинулся… Не в том смысле, что сам двинулся, а пошел, пошел, пошел…
– Кто послал?
– Да все говорят, – сообщил я, не моргнув глазом. – Мол, вам надо, а я такой, для вас, такого великого чародея, что угодно! Вы же умный, а я хоть и дурак, но умных обожаю до поросячьего визга! Хотите, сейчас завизжу? У меня голос хоть и противный, зато громкий! И смотрю на них, в смысле на вас, как муравей на лося. То есть, говоря по-нашему, по-народному, снизу и с уважительным восторгом.
Он пробормотал:
– И как ты уцелел? И вообще…
– Я же дурак, – сообщил я хвастливо. – А нам, дуракам, все по барабану. Даже не понимаем, чем нас пугают. И что пугают вообще. У нас шкуры толстые, воображения никакого.
Он нащупал, не глядя, рядом спинку стула, сел, поморщившись, явно что-то побаливает, и продолжал смотреть на меня так, словно я при нем выбрался из могилы.
– Зачарованный Лес, – повторил он, – я бы никогда тебя туда не послал! Даже дурака гнать на смерть не совсем хорошо, хотя иногда и надо бы.
– Ой, – сказал я испуганно, – как же нам жить, когда вся земля обезлюдеет?
– Ну да, – сказал он саркастически, – все дураки сгинут, а ты останешься.
– И вы, – заверил я подобострастно. – Нет, дураков изводить нельзя. Если бы умный тут же рождался, тогда да, а так что один дурак, что другой… Нас, дураков, много! Мы непобедимы.
Он не сводил с меня вопрошающего взгляда.
– Кто тебя послал, говоришь?
– Никто, – заверил я.
– А от кого услышал?
– Во дворе услышал, – сообщил я. – Даже и не помню, кто сказал первым, кто вторым… Все только и говорили, что вам эта травка очень нужна.
– Странно, – сказал он задумчиво, – я обронил про эту травку только однажды. И только при одном человеке…
– Ой, – прошептал я в суеверном ужасе, – а я услышал от многих! Разве так бывает?
– Бывает, – буркнул он. – Кто-то решил от тебя избавиться.
Я охнул.
– Но зачем? А вдруг он просто верно и нежно заботится о вас? Любит вас некой странною любовью…
– Заботится? – фыркнул он. – Умри я сейчас, к вечеру половина двора ходила бы пьяными от счастья. Магов не любят, мальчик. Даже очень не любят. И боятся.
– А где нас любят? – спросил я грустно. – Умные даже друг друга не обожают…
Он буркнул:
– Устами дурака глаголит истина. За травку даже скажу спасибо, хотя уже и забыл такое слово… Некому! Как ты шел?
– Через ворота, – ответил я осторожно. – Стыдно сказать, город я опять не успел разглядеть. Привезли меня ко дворцу в закрытой повозке, как
