Он тоже улыбнулся, но широко и открыто, у таких и душа и сердце наружу.
– Парень ты больно крепкий с виду. Хотя какой-то…
– Какой?
– Не тугой, – ответил он наконец. – В чем-то недотягиваешь. Уж прости, но друзья должны говорить правду. Мы же друзья?
– Еще какие! – заверил я.
Он сказал серьезно:
– Мало тебя в каменоломне помордовали. Жирок надо бы вытопить…
– Жирок? – спросил я обидчиво. – Где жирок, где жирок? Тоже мне еще один Виллис Форнсайн!
– Может, и нет, – согласился он, – но какой-то ты слишком благополучный. Будто и не битый вовсе.
– Фицрой!
Он сказал задумчиво:
– Хотя, мне кажется, я знаю почему…
– Ну?
– Больше привык раздавать удары, – пояснил он, – чем получать. Угадал?
Я сказал сердито:
– Посох верну, не беспокойся!..
Он посерьезнел, потянул воздух обеими ноздрями.
– Давай иди, а то снова малахитовый ветерок…
Я еще долго чувствовал его взгляд на затылке. Конечно, угадал, я не боец, шрамов на моей шкуре нет, и насчет благополучности тоже в точку, но посохом размахивать в какой-то мере могу: как-то прошли волна за волной очередные увлечения так называемыми восточными единоборствами, хотя на длинных посохах сражались еще Робин Гуд с монахом Туком, как до них Гильгамеш с Энкиду, еще малость умею нунчаками, времени у нас было больше, чем надо, даже для пьянок, те из моды вышли, а чем-то заменить их помимо кача с ходу не придумали.
Очутившись в укромном месте, я воровато огляделся по сторонам и покрутил посох, достаточно тяжелый, чтобы сильным ударом проломить череп до самой нижней челюсти, а бронзовые кольца не дадут дереву даже поцарапаться.
Получается неплохо, мы разучивали красивые позы больше для фотографий, но вообще-то еще и сражались за призовые места в своих карликовых обществах реконструкторов, что те же косплеисты, но звучит солиднее, потому мы смотрели на этих ряженых свысока.
Воспрянув духом, я соорудил из ремней нечто вроде перевязи и укрепил в ней посох за спиной.
Во дворе встретил Фрийда, он сразу заметил выглядывающий из-за спины посох, широко заулыбался.
– На него опираются, дубина!
– По ровному и так пройду, – ответил я солидно, – а вот когда на гору… У меня слабые ноги.
– Тогда тебя и здесь куры заклюют, – сообщил он. – Со слабыми всегда так. Нас угнетают все! Но когда-то мы свергнем власть угнетателей и установим царство свободы и всеобщего братства!
– Нас, – согласился я, – слабых, везде обижают. Приходится давать сдачи заранее. Ну, ты меня понял.
Он не понял, но голос мой прозвучал с долей угрозы, не так уж отчетливо, но заметно, а слабый я или не слабый, но выше его на полголовы, шире в плечах, и сала на мне меньше, а у него не только на боках.
– Да ладно, – ответил он неуверенно, – носи, как тебе удобнее. Я тоже, как и ты, угнетенный.
– Весь мир насилья мы разрушим, – сказал я значительно, – ну а потом мы наш, мы новый мир построим! Кто был ничем, тот станет всем…
Его глаза вспыхнули неистовым восторгом, словно я сам принц Роммельс, глава мятежного войска, а я повернулся и пошел уверенными шагами – так дворня не ходит, у них и походка дворняжье мелкая и семенящая.
Не знаю, кто завел обычай, чтобы в самую жару сползать в людскую и спать, тоже мне испанскую фиесту устроили, но когда я вошел, половина слуг уже похрапывала, кто-то еще устраивался, энергично взбивая набитую сеном подушку, только у Карнара сна ни в одном глазу, лежит на своем месте, закинув руки за голову, но сразу же повернулся в мою сторону.
– Работой колдун не мучает?
– Нет, – ответил я. – Все терпимо.
– Все равно ложись и спи, – посоветовал он. – К колдуну тоже надо пораньше… Кстати, а чего ты там за сараем руками размахивал?
Я опешил:
– За сараем? Я?
– Ну да, – подтвердил он. – Как будто с кем-то разговариваешь, но на самом деле там никого, я же видел!
Я пробормотал:
