каждый подозрительный метр подконтрольного пространства.
– Пять минут, – произнес он глухо.
– Вы из Полиса? – спросил Миракс девушку и тут же понял нелепость своего вопроса.
Он сам проложил для них маршрут.
Специально оставил в подсознании Антэя лазейку для дэймоса, тонкий след, ведущий к нему, целителю-одиночке, обитающему на помойке. Позволил захватить себя, привести в тюрьму, которую так долго искали и не могли вычислить охотники Полиса. Но стоило терпеть ломку ради того, чтобы обнаружить это гнездо.
– Думаешь, Александрии есть дело до наших пленных сновидящих, обреченных на пытки и слом сознания? – Девушка крепко ухватила его за плечо, помогая спуститься. – Идти сам сможешь?
Пол под босыми ступнями покачнулся. Целитель заметил, что его голени забинтованы, руки обработаны каким-то составом, застывшим на коже матовой пленкой.
Где-то под ногами мягко ухнуло. Стены дрогнули. Одна из панелей на потолке провисла, из трещины посыпалась мелкая пыль.
– Давай. Пора двигаться.
Девушка, поддерживая, повела Миракса к выходу. Подняла свою винтовку – «гарпия», облегченный вариант. Ее напарник шел первым, продолжая осматривать периметр.
Камера находилась в конце коридора, на первый взгляд ничем не отличающегося от десятка точно таких же в любой клинике. Светлые стены, фотографии с умиротворяющими пейзажами, однотипные двери палат. Вот только раскуроченные магнитные замки и мощные штыри запоров в бронированных створках, прикрытых тонким пластиком, не вписывались в картину мирной лечебницы. А еще широкие окна для наблюдения у каждой камеры и погасшие глазки видеослежения.
А уж тем более пятна крови на полу и труп в униформе врача не соответствовал доктрине Асклепия, несущего выздоровление и процветание всем посетившим филиал его храма исцеления. Но было вполне в духе заведения дэймосов.
Рядом с палатой, у стены полусидел покойник в зеленом медицинском халате. Половина его головы была снесена выстрелом с очень близкого расстояния, но целитель все равно узнал этого человека. Обскурум Фарис, его неудавшийся лекарь, сжимал мертвыми пальцами пистолет.
– Это вы? – спросил Миракс девушку, наклоняясь за оружием. – Или сам?
– Ничего не трогаем. – Пальцы, которые могли с легкостью раскрошить каменный столб или пробить дыру в бетоне, мягко перехватили его запястье. – Ни к чему не прикасаемся.
– Если дашь мне оружие, я смогу защититься в случае необходимости и не буду для вас обузой.
– Извини, не хочу получить пулю в затылок, – ответила она. – Пан ручается за тебя. Но я не стану рисковать. Не знаю, чем успели начинить твои мозги, пока ты лежал здесь.
Камеры, мимо которых они проходили, были пустыми, вскрытые магнитные замки искрили, демонстрируя расплавленную начинку, за распахнутыми дверями царил разгром. Потягивало едким запахом.
Еще два трупа лежали на полу. Оба в серо-песочной военной форме.
– Этот сектор мы зачистили, – сказала девушка, явно отвечая на незаданные вопросы.
Он всегда был одиночкой. Рисковал, скрывался, принимал решения тоже сам и сам принимал на себя ответственность за последствия. Теперь, когда его спасли, защищали, сопровождали эти люди, Миракс чувствовал себя очень странно. Как будто он сознательно забыл о давних друзьях, которые всегда были готовы помочь ему, наблюдали издали и наконец заставили вспомнить о себе.
Этажом ниже послышался громкий частый треск, затем еще один взрыв. И, реагируя на враждебный звук, спутница инстинктивно закрыла целителя собой, двигаясь четко и быстро. Но прямой угрозы не было. И она снова двинулась вперед.
– Четыре минуты, – невозмутимо продолжал отсчитывать время до конца операции ее напарник, идущий впереди с оружием на изготовку.
Коридор закончился небольшим холлом. Здесь стояло несколько кресел и валялся опрокинутый автомат с напитками. Разноцветные банки раскатились по полу. Из бокового прохода вышли еще трое военных. Один нес на руках девушку-подростка, закутанную в плед. Очень худая рука виднелась из-под клетчатой ткани, обритая голова безвольно приникла к плечу. Что-то странное было с ее лицом. Кожа, словно горячий воск, стекла с ее лба на глаз и потянула за собой уголок рта, сложилась глубокими складками на подбородке. Мираксу были знакомы такие следы. Девочку облили кислотой, и подлечили раны. А потом облили снова. Воздействие шло не только во сне, но и в реальности. Кого из нее делали? Ламию?
Двое других несли брезентовые мешки, судя по выступающим углам, там были системные блоки местных компьютеров.
– Все чисто, – сказал один из военных девушке, сопровождающей Миракса, и по его интонации стало понятно, что именно она здесь главная.
– Уходим, – последовал ее короткий приказ.
Металлическая, гремящая под ногами лестница служебного хода вывела наверх, в помещение, мало похожее на покинутое только что.
Скорее всего, это был коммуникационный центр тюрьмы. И трупов здесь оказалось гораздо больше. Остро пахло кровью и порохом. Тела в камуфляже
