физиономию Левка и нездоровую отечность Тахира.
Вспомнился невольно двор этого дома, который отлично показывал положение сновидящих Александрии – они сами вынуждены сдерживать, убивать свой дар, так же как душат алую сныть, заливая ее бетоном.
– Поэтому я здесь, как представитель Полиса.
Это заявление не внушило им оптимизма. Оба сновидящих смерили меня одинаково скептическими взглядами, в отличие от Руфа, который смотрел скорее задумчиво.
– Ну, если у вас нет «простых», как ты говоришь… – сказал Левк, запуская пальцы в грязные волосы. – Еще какие-то вопросы?
– Что вам известно про семью Сотер?
Он пожал тощими плечами.
– Очень богаты. Раньше владели всем городом. Затем начали вырождаться. Кровосмесительные браки не улучшают генетику. Глава семейства много лет был парализован. Умер недавно. Осталась дочь Амина. Замужем. Детей нет. – Левк сделал паузу и спросил с любопытством: – А зачем тебе информация про них?
– Интересно, что стало с потомками Птолемея. И насколько они могут быть заинтересованы в благополучии Александрии.
– Они заинтересованы только в собственном благополучии. – Тахир прикончил вино в своем стакане и сразу потянулся за бутылкой.
– Мы всегда сотрудничали, – снова вернулся Левк к занимающей его проблеме. – Наши авгуры предупредили вашего великого Александра о том, что его поход на восток затянулся. И грозит обернуться катастрофой не только для него, но и для всей цивилизации Полиса.
– А наши целители явили видение, в котором дракон указал целебную траву для лечения
Мы с александрийскими коллегами еще долго могли бы перечислять примеры взаимопомощи, оказанной друг другу, но Руф, считая, что разговор ушел в сторону от важной для него темы, выпрямился на стуле, крепче сжал трость, едва ли осознанно демонстрируя, что хотел бы встать и покинуть душную, тесную комнату.
– Нам пора, – сказал я, поднимаясь, – спасибо за помощь.
– Будем на связи, – бодро отозвался Левк.
– Плохая идея. – Я забрал со стола стакан, из которого пил, и под недовольными взглядами обоих сновидящих опустил его в карман. – Извините, ребята. Я привык работать один, без присмотра. Так что большая просьба, не надо за мной следить.
Дом Левка мы покидали в гробовом молчании. Нас не провожали, не желали счастливого пути и не выражали надежды встретиться вновь.
– Умеешь ты заводить друзей, как я погляжу, – заметил Руф, когда за нами закрылась дверь. – Сложно было просто уйти? Оставить все как есть?
– Если кто-нибудь из них сунется за мной в сон, когда я буду работать, и наследит там, у меня не будет времени исправлять его ошибки. А они обязательно сунутся. Из любопытства. Так что придется пожертвовать вежливостью ради безопасности. Твоей в том числе.
– Поэтому ты снял с Тахира пуговицу? – усмехнулся Руф, шагая рядом со мной. Его хромота усилилась, и я старался не спешить, подлаживаясь под его неровную походку.
– Заметил?
– В начале моей карьеры я ловил карманников на рынке Амаля.
– Сложно было удержаться.
По большому счету мне был не нужен этот трофей. Взял по привычке.
– Чем тебе не понравились эти мастера снов?
– Они боятся, Руф. Ты работал с людьми, должен это видеть.
Он кивнул, внимательно меня слушая.
– Сновидящий не имеет права бояться. Осторожность – да, разумный риск, но не страх.
– Я могу их понять. Наши мастера снов разобщены. Это у вас в Полисе можно прийти в центр сновидений к любому специалисту. У нас контакты передаются по знакомым. Никто толком не знает, где они живут, как работают. Посторонний человек просто так не найдет. В поисковике, может, вопрос и забьешь, но ответа не будет.
– А что с дэймосами?
– А дэймосы тоже не развешивают рекламные плакаты на центральных улицах. Они как бы есть, но их нет.
Он остановился одновременно со мной. Там, откуда мы шли, раздался громкий сухой частый треск. Мне показалось, он прозвучал практически у дома Левка.
– Живее, – велел Руф и быстрее захромал к переулку, где осталась машина. Его трость выстукивала по камням частую, тревожную дробь. Он не хуже меня знал, что означает этот отрывистый, надрывный звук.
