– Хорошо, да-а… Милостью доброй Мис-нэ, инея собирать не пришлось, – пробормотал он, возвращаясь к берегу. – Вода кипит быстро, таять не надобно…
Тяжелым плотницким топором следопыт быстро поколол остатки лодочного днища, что подкладывал ночью под спину девушки, сложил костер, пристроил котелок сверху, сам же пока начал разбирать спутанные сети, оттягивая и складывая в петли. Вскоре стало ясно, почему они оказались в лодке, а не в воде:
– Дырка на дырке, да-а… Чинить надобно ставень, иначе токмо зря мокнуть в море будет.
Вскорости котелок закипел. Остяк снял его с огня, щедрой рукой сыпанул горсть пряных трав и пару горстей сушеного мяса, накрыл крышкой, полез под полог:
– Ты здесь, Ус-нэ?
– Куда же я денусь, Маюни, голая и голодная?
– Сейчас сытая будешь и теплая, Ус-нэ. – Остяк сел, головой поднимая шкуры. Внутри образовалось немного пространства, как в очень маленькой юрте. – Здесь котелок горячий, Ус-нэ, от него тепло идет. Вот тебе ложка моя. Как остывать начнет, ты кушай, да-а… Пока горячий, кушай. Внутри согреешься, снаружи согреешься. Хорошо будет, да-а…
– Не вижу ничего!
– Рукой осторожно двигай, пока не тронешь. Как тронешь, рядом садись.
Девушка зашевелилась, вскоре испуганно ойкнула, шкуры колыхнулись.
– Нашла!
Маюни повел рукой на звук, ощутил мягкую кожу – тут же испуганно отдернул пальцы, но спохватился и снова потянулся туда же:
– Вот, ложку бери.
– Ага, чувствую… А ты чем кушать станешь?
– Сыт я, Ус-нэ. Вчера крепко наелся. Ты ешь, я за дровами схожу.
Пусть зима еще не началась, однако же без дров человеку даже в теплую погоду не выжить, и потому, выбравшись из-под шкур, Маюни снова взялся за топор и отправился от берега в глубину земель.
Окрестности не радовали – то тут, то там стояли лишь отдельные деревца, к тому же живые. То есть сырые. Правда, где-то вдалеке различались лесные кроны, однако… Однако путь туда лежал долгий, а дрова требовались прямо здесь и сейчас. И пришлось шаману рыскать из стороны в сторону, ако мышкующая лиса, в поисках упавших деревьев. Здесь, рядом с соленым морем, на ветрах, холоде и влажной земле, деревца мало того что вырастали уродливыми – так еще и не жили долго.
За несколько часов пареньку удалось набрать солидную охапку сухого валежника – но это было все. Искать возле их стоянки было больше нечего. Только время понапрасну потеряешь.
Порубив добычу на небольшие палочки, Маюни еще раз заварил сушеное мясо, мысленно отметив, что припасов хватит еще дня на два, не более, – и полез под полог.
– Вот, Ус-нэ, кушай. Ты здесь не мерзнешь?
– Нет, здесь тепло, – покачала головой казачка. – Только темно и скучно.
– Потерпи еще немного, милая Ус-нэ. Дров нет, слег нет. Некуда пока выходить. Не сердись, но и одежды твоей сушить негде.
– И долго еще ждать?
– Пару дней потерпи, прекрасная Ус-нэ.
– Чем ты там шуршишь?
– Одежду снимаю, Ус-нэ.
– Зачем?!
– Под большим пологом без одежды нужно быть, да-а… В одежде каждый за себя, холодно. Без одежды друг друга греть можно, ничего не мешает. Теплее выходит, да-а…
– Врешь ты все… – неуверенно ответила девушка.
– Тебе тепло от котелка, Ус-нэ?
– Да, – пожала невидимыми плечами казачка.
– А в одежде ты тепло сие ощутила бы?
– Ладно, грейся, – разрешила Устинья. – Все равно тьма непроглядная. Снаружи ныне день али ночь?
– Вечер поздний, да-а… Скоро темно будет.
– День, выходит, прошел? – вздохнула казачка и настойчиво предложила: – Ты кушай, Маюни. Знаю, с утра голодный. Ныне ты первый поешь, а я опосля, что останется. Я еще почти сытая. Вот, ложку возьми.
