Лежала себе на подстилке да на небо и кроны любовалась. И вдруг – чужаки!
Быстрый удар рогатины превратил крик в предсмертный хрип – но тревога была уже поднята.
Матвей и Силантий быстро опустили кулеврину на землю, выхватили из-за пояса топорики, обнажили сабли. Точно так же поступили и Евлампий с Никодимом. Митаюки вытащила бронзовый нож, приставила к горлу Сехэрвен-ми, подтянула пленника ближе к себе.
Площадь у святилища заслоняли стволы деревьев и многочисленные чумы, но было слышно, что на крик идет сразу несколько человек.
Передние казаки опустили рогатины – но между легких домиков показалось всего лишь несколько женщин и трое безоружных мужчин в замшевых туниках.
– Дикари!!! – заорали уже они, отпрянув назад.
Ватага метнулась в погоню, откуда-то от площади навстречу ринулись воины, и толпа полуголых мужчин с копьями и палицами нахлынула на редкую цепь доспешных казаков.
Митаюки, волоча следом лопоухого паренька, спряталась за спину мужа, тот неспешно выдвинулся в первую линию.
– А-а-а!!! Смерть!!!
На Матвея налетело сразу трое сир-тя с копьями, но ватажник широким взмахом топора и сабли словно смахнул все наконечники влево от себя, шагнул вдоль ратовищ вперед, обратным движением сабли рубанул ближнего воина по шее. Тот ловко поднырнул под клинок и поймал точно в лоб догоняющий саблю, чуть ниже, топорик.
Двое других попятились, отдергивая копья, – но Серьга шагнул следом, вскинул топор, отвлекая внимание, и быстро уколол ближайшего саблей в грудь. Третьего сир-тя спасло только то, что на казака налетело справа еще два воина, вынуждая отбиваться, пятясь, топориком от уколов слева, а саблей от выпадов справа. Улучив мгновение, Серьга неожиданно присел на колено – два древка скользнули у казака над головой, а сам Матвей качнулся вперед, выпрямляясь уже почти вплотную к врагу. Сверкнул снизу вверх сабельный клинок, вспарывая живот одному врагу, вонзился в грудь другому топорик, и Серьга, перешагнув тела, повернулся к третьему сир-тя, опять уцелевшему в сторонке.
Митаюки ощутила острое щемящее чувство в душе и горячее томление внизу живота. Это был он, тот самый могучий Матвей Серьга, кровавое воплощение Нум-Торума, в которого она когда-то до беспамятства влюбилась после жестокой сечи в кустарнике на берегу безымянной протоки. Хмурый непобедимый воин, невозмутимо идущий навстречу смерти – и тем пугающий всех духов битвы до беспамятства.
– Матвей! – Не совладав с собой, чародейка бросилась вперед, высунулась сбоку и крепко, жадно, поцеловала мужа в губы.
Ей хотелось большего, куда большего – но сейчас это было невозможно. И потому, урвав малость, девушка отпустила своего мужчину:
– Иди!
Однако последний из тотемников, не дожидаясь схватки, отбежал на безопасное расстояние.
Толпа сир-тя врезалась в редкий строй дикарей и отхлынула, потеряв сразу десятки воинов. Привыкшие повелевать всем и вся хозяева мира явно не ожидали такого жестокого отпора и потому пятились довольно долго, чуть не до самого святилища, растерянно глядя на клинки и броню странных врагов. Между ними протиснулись раскрашенные черничным соком колдуны в своих черепах-масках, с круглыми золотыми оберегами. Одни ударили в бубны, другие просто вытянули руки, бормоча заклинания, и Митаюки ощутила, как становятся вязкими и непослушными руки, как перестает биться сердце, а голова отказывается повернуться к священнику…
– Господи Иисусе Христе, сыне божий! Огради мя святыми твоими ангелы, силою честнаго и животворящаго креста и всех святых Твоих! – провозгласил отец Амвросий, вздымая крест над православным воинством. – Помолимся вместе, дети мои! Помози ми, боже, недостойному рабу твоему, избави мя от всех навет вражиих, от всякаго зла, колдовства, волшебства, чародейства и от лукавых человек, да не возмогут причинити мне никоего зла! Господи, светом твоего сияния сохрани мя!
Сердце упруго ударило раз, другой, третий…
– Целься! – медленно поднял руку Ганс Штраубе, и казаки второго ряда, двигаясь, словно в забытьи, вяло и тяжело стали поднимать стволы в сторону могучих колдунов, справиться с заклинаниями которых не удавалось даже истовому ватажному священнику. Разве ослабил немного, и то спасение… – Пли!
Пальцы нажали спуск так же медленно, борясь сами с собой, не желая подчиняться воле владельцев. Однако замки щелкнули так же стремительно, как всегда, полыхнул облаком порох на полках, огненной иглой украсились запальники, дружно жахнули стволы.
Дробь с такой силой ударила в тела чародеев, что отшвырнула их на несколько шагов, разрывая плоть на кровавые ошметки, – и в тот же миг спал смертельный паралич с замерших ватажников.
– Ур-р-ра-а-а!!! – взревели они, бросаясь вперед.
– А-а-а!!! Сме-е-ерть!!! – кинулись навстречу тотемники, швыряя метательные палицы и копья. Несколько казаков опрокинулось, пара споткнулась. Матвею тоже досталось: палица звонко цокнула по шлему и отлетела, сдвинув его на левое ухо, а одно из копий, которое он не успел отбить, врезалось в закрывающую сердце пластину колонтаря, раздробив о железо обсидиановое острие. Казак чуть дернулся влево – но это не помешало ему уколоть вперед, в длинном выпаде, ближайшего врага в открытое плечо.
