– Не одна, Эндрю, не одна! Ну, еще вина закажем?
– А что, у тебя еще деньги есть?
– Есть вот это кольцо!
– О, Дик! Да ты у нас богач, оказывается.
Раздухарившиеся англичане, не обращая особого внимания на заполонивший таверну портовый сброд, подвыпившими голосами затянули старинную песню. Солировал палач-лекарь, обладатель густого и красивого баритона, безголосые же приятели лишь подпевали – невпопад, зато громко:
– Добрая английская песня! – расчувствовавшись, одобрительно бросил дядюшка Дик.
Фогерти усмехнулся:
– К вашему сведению, это сэр Джефри Чосер, мой дорогой друг. Отрывок из «Кентерберийских рассказов».
– Бывал я как-то в Кентербери, – узколицый шкипер Эндрю Уайт мечтательно прищурился. – Вот там, скажу я вам, девки!
– Здешние девки ничуть не хуже, – меланхолично заметил лекарь-палач. – Даже среди здешних кабацких гетер попадаются иногда истинные красавицы.
– Господа хотят девочек? – услыхав разговор, услужливо осведомился харчевный служка – все тот же румяный молодец.
Дядюшка Дик обернулся:
– Чего-чего?
– Гулящих, говорю, позвать? Настало время?
– А давай! – весело махнул рукой канонир. – Трех давай, зови. На всех! Я нынче угощаю!
– Чем платить будете, уважаемый господин?
– Вот, перстень. Пять фунтов за него отдал, клянусь святым Павлом! Хватит?
– Кольцо – это мне за услуги, а еще и гулящим надо.
– Не обидим гулящих! Да не в первый здесь. Зови!
– Тогда прошу покорно – в покои. Я покажу.
– Да мы и так знаем.
Молодец все же проводил желающих слегка развеяться посетителей на второй этаж, «в терем», толстяку Флемингсу даже помог подняться по лестнице.
– Вот и покои, господа. Прошу!
– Всегда говорил – однако, дороговаты здесь девы, – пробурчал себе под нос шкипер.
Фогерти обернулся:
– Так местному церковному владыке тоже надо дать, на церковь пожертвовать, задобрить. Чтоб косо не смотрел, не ярился.
– Ла-адно, Джеймс. Еще поглядим, какие здесь нынче девки!
Разведя гостей по покоям, румяный молодец подошел к неприметному старичку в черной скуфейке, скромненько сидевшему в уголке, на лавке. Поклонился, незаметно протянул перстень.
– Ну, что там, Феденька? – сверкнул глубоко запавшими очами старик.
– Гости аглицкие, дядько Федот.
– Знамо дело, аглицкие, – старче ухмыльнулся беззубым ртом. – Каких же иных взять?
– Денег при них особо нету, – шепотом зачастил молодец. – Однако кафтаны добрые, еще и обувка…
– Обувку басурманскую мы здесь не продадим! – дядько Федот сурово нахмурился. – Кафтаны – тоже. Если перелицевать токмо… Еще что молвишь?
– У цыганистого серьга золотая в ухе, опять же, колечки…
– Хватит, – причмокнув, оборвал старик. – К тем вон присмотрись. Обозники из самой Москвы… ишь, как серебришко мечут! Их нынче и пощупаем, с англицкими же немцами подождем – кораблишко их, похоже, тут надолго застрял. Да еще неизвестно, как новый государь к ним? Может, так же, как и батюшка его, покойный царь Иоанн Васильевич, земля ему пухом – со всей душою. Ненадобно пока гостей аглицких обижать. Обождем. А вот с обозниками – сладим. Гли-ко, там уж по пятому бочонку пошло!
Аккуратно повесив камзол на спинку грубо сколоченного полукреслица, Фогерти отцепил шпагу, прислонил ее рядом, в углу, чтоб всегда была под рукою, и, сбросив туфли, развалился на ложе. В небольшое, затянутое грязноватой слюдою оконце игриво бил солнечный лучик, отражаясь в золотом, с крупным синим сапфиром, перстне, который лекарь лет пять тому назад, будучи офицером в армии Франциска Алансонского, выиграл в карты у одного священника. Хороший был перстенек, Джеймсу нравился и, кажется, приносил удачу. Вот бы и на этот раз принес, а то что-то задержались нынче в этом забытом богом Архангельске, чертовой студеной дыре. Неужели старику Бишопу нынче изменило чутье? Не-ет, не может быть, старый черт хитер, как
