перчатке сжала соединительное кольцо, металл звякнул о металл.
Капитан отступил.
– Хорошо, – с одобрением проговорил он.
Потом повертел шлем в руках, рассматривая царапины. Антуанетта заметила сбоку открытый разъем, в который, наверное, должен был вставляться красный пластиковый шланг.
– Спасибо, что принесла его. Я ценю твою заботу.
– Вы оставили этот шлем Пэлфри. Случайно или намеренно?
– Думаю, намеренно. Как ты его назвала? Визитная карточка? Очень точно.
– Я решила: этот жест означает, что вы хотите с кем-нибудь поговорить.
– Да ты и сама очень хотела со мной повидаться, – сказал капитан.
– И не я одна.
Антуанетта смотрела на явление со смесью страха и тревоги, одновременно испытывая облегчение.
– Можно кое о чем спросить? – Ответное молчание она приняла за знак согласия. – Как мне обращаться к вам? Слово «капитан» кажется не совсем правильным, особенно теперь, когда мы прошли испытание взаимным доверием.
– Верно замечено, – задумчиво проговорил он, хотя и без убежденности в голосе. – Можешь звать меня Джон.
– Отлично, Джон. Так что же я сделала, чтобы заслужить такое расположение? Любой мог принести вам шлем.
– Как я уже сказал, ты очень хотела со мной повидаться.
Антуанетта нагнулась и подняла с пола фонарь.
– Я пыталась достучаться до вас много лет, но безуспешно. Что изменилось?
– У меня теперь другие ощущения, – ответил капитан.
– Как будто вы спали и вдруг проснулись?
– Почувствовал, что нужно проснуться. Я ответил на твой вопрос?
– Не знаю. Может быть, это прозвучит невежливо… но с кем именно я разговариваю?
– Ты разговариваешь со мной. С таким, какой я есть. С таким, какой я был.
– Никому не известно, Джон, каким вы были. Мне кажется, это очень старый скафандр.
Рука в перчатке поднялась к грудному ящику, ощупала переключатели один за другим. Выглядело так, будто капитану захотелось перекреститься, но это, возможно, была рутинная проверка системы. Воздух, давление, обогрев, связь, обработка отходов… Она и сама помнила эту последовательность, как молитву.
– Я был на Марсе, – наконец произнес он.
– А я никогда, – сказала она.
– В самом деле? – Капитан как будто слегка растерялся.
– Если честно, не так уж много миров я повидала. Была на Йеллоустоне, недолго на Ресургеме, и вот сейчас я тут. А на Марсе ни разу. И какой он?
– Другой. Дикий. Холодный. Смертельно опасный. Не прощающий ошибок. Жестокий. Нетронутый. Тусклый. Прекрасный. Как страстная любовница.
– Но это было давно, верно?
– Давно. Сколько, по-твоему, лет этому скафандру?
– Похоже, настоящий антиквариат.
– Такие скафандры делали в двадцать первом веке. Ты считаешь Клавэйна дряхлым стариком, реликтом истории. Но я был стар, когда он сделал первый вдох.
Ее удивило, что он упомянул Клавэйна. Очевидно, капитан всегда был очень неплохо осведомлен о происходящем на борту корабля, лучше, чем считали многие.
– Вы проделали долгий путь, – сказала она.
– Да, долгий и удивительный. И погляди, кем я стал в конце концов.
– И вы, конечно, можете рассказать немало.
Антуанетта подумала, что есть две безопасные темы для разговора: настоящее и далекое прошлое. Меньше всего ей хотелось, чтобы капитан пустился в описание своих болезней и загадочных метаморфоз.
– Не все из пережитого хочется вспоминать, – сказал он. – У каждого в жизни были неприятные моменты.
– С этим не поспоришь.
Тонкие губы капитана чуть изогнулись в улыбке.
– В твоем прошлом, Антуанетта, тоже есть мрачные тайны?
