— Я бы с удовольствием, но у меня до конца работы еще полчаса.
— Поскольку ты будешь помогать в тренировке лошадей — можешь считать это работой, для очистки совести.
— Идет.
На самом деле она и мечтать не могла о таком прекрасном завершении рабочего дня — конной прогулке с мужчиной, который заставлял трепетать ее сердце.
Она следила за Дарлинг, пока Бойл садился в седло, заметила, как дрогнули бока кобылы, вгляделась в глаза животного.
— Нервничает.
— Я и сам это чувствую. — Чтобы успокоить лошадь, он наклонился поближе к ее морде и стал гладить ее и шептать что-то ласковое.
— А знаешь почему?
— Она не привыкла к такой тяжести, да и вообще давно никого не возила.
— Дело не в этом. — Айона направила Аластара таким образом, чтобы Бойл с Дарлинг могли идти рядом и подстроиться под его шаг. — Она тебе верит. Любит тебя. Волнуется, что оплошает и ты больше не захочешь на ней ездить.
— Вот дурочка! День сегодня как будто создан для прогулки верхом. Давай поедем к озеру и немного вокруг, если тебя устраивает.
— Более чем.
— Скажешь мне, если ей вдруг станет больно, а я не замечу.
— Скажу, но пока что она выглядит вполне здоровой. И ей нравится Аластар, — негромко добавила она. — Она считает его очень красивым.
— Так он красивый и есть.
— А он делает вид, будто не замечает ее, хотя его разбирает жгучее любопытство.
— Теперь ты выдумываешь роман между лошадьми?
— Я знаю, что он предназначен Анье, но такой жеребец, как Аластар, должен давать потомство, и Дарлинг у вас тоже на племя. И кроме того, мне ничего не надо выдумывать. Достаточно присмотреться, чтобы понять, что они друг другу нравятся.
— Видишь ли, я не рассматривал ее как племенную лошадь.
— Анья даст великолепное потомство, царских кровей, — сказала Айона. — А Дарлинг? Это будут ласковые и надежные лошадки. Мне так кажется, — добавила она.
— Аластар твой — тебе и решать.
— Думаю, решать ему. Как и барышням. Весна совсем скоро. — Она запрокинула голову и сквозь кроны деревьев посмотрела на небо. — Она уже чувствуется.
— Но пока по-февральски холодно.
— Возможно, но весна идет. Воздух стал мягче.
— Это может быть оттого, что надвигается дождь.
Айона лишь рассмеялась.
— А утром я видела двух сорок, которые крутили любовь возле кормушки, — Брэнна во дворе расставляет.
— И как, интересно, крутят любовь сороки?
— То прилетят, то улетят, снова туда-обратно, потом немного потрещат друг с другом и начинают все заново. Я спросила у Коннора, почему на них не охотятся ястребы, а он говорит — у них уговор. Мне понравилось.
Тропа сузилась, и кони пошли в затылок, потом дорожка стала виться вдоль реки, где вода бурлила под остатками висячего моста.
— Собираются его чинить? — поинтересовалась Айона.
— Сомневаюсь. Народ сдуру начнет здесь шастать и падать в воду. И ты будешь в их числе.
— А кто сказал, что я упаду? Да даже если и так — я отлично плаваю. — Она получала удовольствие от флирта и сейчас послала ему долгий многозначительный взгляд из-под ресниц. — А ты?
— Если ты не забыла, я живу на перешейке, и надо быть полным кретином, чтобы не уметь плавать.
— Надо будет как-нибудь окунуться. — Она опять оглянулась и вспомнила, как впервые увидела Бойла — и каким красивым, каким притягательным он ей сразу показался, могучий, своенравный мужчина на могучем, своенравном скакуне.
Но сейчас она поняла, что он куда более привлекателен на этой ласковой кобылке, которую он вернул к жизни, когда его руки легко держат поводья, а глаза лошади светятся гордостью.
— Она успокоилась.
— Я чувствую. У нее все отлично получается. — Дорожка опять расширилась, и лошади пошли рядом.
— Вчера вечером я говорила с бабушкой, — сообщила Айона. — Мне стало не хватать электронной почты, и хотелось услышать ее голос. Она шлет тебе привет.
