всех щелей лезет.
Хотя, конечно, никаких таких щелей в их тщательно отделанной, ухоженной, недешевой квартире не было и быть не могло.
– Но уж в ванной-то… – удивилась Марина. Никогда еще он не отказывался от ее объятий. – Да здоров ли ты? Бледный-то какой! Андрюша…
– Прости… мне что-то не по себе, – пробормотал он, стараясь не глядеть на ее бледные ноги с выступающими синеватыми венами. – За булочками не ходи, я завтракать не буду, а девчонки и без круассанов денек проживут. – Схватив полотенце, он выскочил из ванной.
Дверь туалета Андрей захлопнул за собой с такой силой, словно за ним гнался разъяренный тигр. Или скорее даже (тигр при всей своей опасности прекрасен), какая-нибудь гигантская мокрица. Отвратительно перебирающая многочисленными тонкими лапками – точно щупальцами, – шевелящая усиками… бр-р-р!
Рвота на пустой желудок отдавала горечью. Вернувшись в уже опустевшую ванную, он долго и с остервенением чистил зубы, изведя чуть не полтюбика зубной пасты. Но мерзкий привкус преследовал его весь день. Горечью отдавало все: минералка, которую он прихлебывал, проводя совещание топ- менеджеров, кофе на переговорах с потенциальным партнером, осетрина, заказанная на обед.
Заехав по дороге домой в один из лучших салонов красоты (договариваться по телефону, а уж тем более озадачивать этим секретаршу было почему-то неловко), он полчаса, не меньше, слушал серьезную и внимательную даму-консультанта и в итоге записал жену чуть не на два десятка всевозможных процедур. И в бассейн бы еще, да.
– Ты… зачем? – Марина глядела на абонемент с расписанием массажей и прочих косметических штучек с абсолютно потрясенным видом. И еще с какой-то… растерянностью, что ли? Как тогда, когда он пытался вывозить ее на модные курорты. – Андрей, ну зачем это?
– Затем, что пора уже начинать следить за собой, – чрезмерно сурово из-за ощущаемой им неловкости сказал Андрей. Таким вот тоном он обычно проводил инструктаж новых сотрудников. – Вообще-то женщины начинают всем этим заниматься гораздо раньше, но, раз уж ты сама не подумала, придется мне за тебя подумать. – Он кривовато улыбнулся, пытаясь смягчить жесткость высказывания.
– Что значит «пора»? – Марина нахмурилась.
– То и значит, – отрезал он, как делал на тяжелых бизнес-переговорах. – Тебе не двадцать лет. И даже не тридцать. Мы, знаешь ли, не молодеем. – Андрей помолчал и добавил еще один аргумент, казавшийся ему неоспоримым: – Не забывай, мне… как бы тебе помягче объяснить… хотя должна бы сама понимать. Какое ко мне может быть уважение в делах – а я все-таки кое-чего достиг в бизнесе, – если не могу собственную жену в приличный вид привести.
– Значит, у меня неприличный вид? – Марина явно собиралась не то разрыдаться, не то закатить скандал.
– Пока еще нет, но, если собой не займешься, скоро будет. – Ему хотелось, чтобы это прозвучало свойской шуткой, но вышла откровенная грубость. Ну и ладно, что уж теперь, все равно потом извиняться придется, ну так семь бед – один ответ. – Ты даже волосы ни разу не пробовала красить!
– Зачем? – искренне изумилась Марина, кажется, не воспринявшая сказанное как грубость. – Я натуральная блондинка, прекрасный пепельный оттенок, зачем краситься?
– Зачем? – Андрей почувствовал, как внутри все неудержимей поднимается раздражение. – Ты про седину когда-нибудь слышала? Ну и про все остальные… приметы возраста задумывалась? Вот и задумайся.
Не дожидаясь ответа (еще истерику, не дай бог, устроит, кто их, женщин, разберет), он развернулся и вышел из комнаты.
Пошарив по шкафам, отыскал старый фотоальбом, открыл наугад. Вот они, совсем еще юные… Сколько им тут? Ему двадцать пять, ей двадцать четыре. Или на год побольше? А какие сияющие у них улыбки! Настолько заразительные, что Андрей невольно улыбнулся, точно эти двое – оттуда, из далекого далека – могли его видеть. Андрей отлистнул несколько страниц назад: да, вот они сразу после ЗАГСа. Марина, неправдоподобно тоненькая (каскад пепельных локонов кажется слишком тяжелым, стройная длинная шея, гордый точеный подбородок), в изысканном белом платье с кружевными вставками выглядит сказочной принцессой. Неземная, ангельская красота. Глаза… огромные, прозрачные, бездонные. Ну почему? Ведь глаза-то даются человеку при рождении. Морщинки морщинками, но почему сейчас эти когда-то бездонные озера как будто уменьшились? Заплыли? И шея словно сплюснулась с годами, точно укоротилась и раздалась вширь.
Смотреть на «сказочную принцессу» было больно. Андрей вытащил снимок из альбома и сунул его в карман халата. Утренняя неловкость, страх обидеть, жалость – все куда-то улетучилось, сменившись раздражением, растерянностью, гневом. Точно кто-то ворвался в его мир – а ведь Андрей так старался его строить, так стремился, чтобы все было идеально! – и начал крушить все подряд.
Как она посмела так постареть, так… распуститься?
Ну в самом-то деле, неужели это так сложно? Другие женщины по полдня в салонах этих проводят, еще и удовольствие получают. Но даже если без удовольствия, есть же такая вещь как «положение обязывает», нельзя же распускаться, все-таки не продавщица в овощном ларьке. И финансовый вопрос не стоит – трать сколько нужно, пожалуйста! «Да при тех возможностях, которые я обеспечиваю, она могла бы двадцатипятилетней журнальной красоткой выглядеть! Неужели роль кухонной феклы – идеал женского счастья?! Ведь это же смешно! И меня в смешном виде выставляет. Не могу же я на официальные мероприятия, где положено быть «с женами», секретаршу таскать. А клуша в кухонном фартуке – тоже не украшение для успешного бизнесмена. Ну вот что с ней делать, как убедить?» Ему ведь даже не нужно, чтобы она демонстрировала свою благодарность. Может не ценить то, как он
