Дверь открылась, и на пороге показался Василий Федорович собственной персоной. Выглядел он неважно — бледный, встрепанный, невыспавшийся… Русые волосы были второпях приглажены и забавно торчали вокруг лысины, верхняя пуговица рубашки застегнута косо. Впрочем, Виктор прикинул, что было бы с ним самим от такого количества плохого коньяка, и понял, что директор держится еще молодцом.
— Доброе утро, — поздоровался Кононов, гадая, помнит ли страдалец о вчерашнем странном разговоре или совсем потерялся в алкогольном тумане. «Мангуст» старался говорить не слишком громко из сочувствия к похмельному директору.
— И вам доброе, — болезненно прищурился Василий Федорович. — Простите, ради бога, за идиотский вопрос, но скажите… мы с вами вчера разговаривали?
— Было дело, — подтвердил Виктор, не вдаваясь в подробности.
— Извините, пожалуйста, — смущенно забормотал директор, потирая лицо. — Я был не совсем в себе… такой ерунды вам, поди, наговорил.
— Я заметил, — приподнял брови «мангуст».
— Ну вы, надеюсь, не приняли мои… слова слишком близко к сердцу? Сами понимаете, на меня в последнее время свалилось множество неприятностей, мягко говоря. Одно дознание по делу об убийстве чего стоило… едва меня с должности не сняли.
— Так, значит, вы считаете, что опасность грозит всем сотрудникам? — спросил Виктор.
— Почему? — удивился директор, судя по всему, пытаясь припомнить собственные слова. — Какая опасность?
— Вам виднее, — веско ответил Кононов. — Приняв меня за пропавшего Филимонова, вы даже удивились тому, что я жив.
— А, Филимонов… Вы ведь сами приехали по поводу убийства Дмитрия Матюхина? Это научило меня тому, что следует быть осторожным, имея дело с детьми. Они непредсказуемы.
Виктор ясно видел, что директор всеми силами пытается увести разговор в сторону, уклониться от прямых ответов на вопросы. И решил попытаться еще раз:
— Как, по вашему мнению, связаны смерти в вашем детском доме и исчезновение Филимонова? Он тоже убит?
Директор широко развел руками:
— Да бог с вами, он просто уехал очевидно. Нервишки сдали. Ведь именно Же… Евгений Анатольевич наткнулся на тело Матюхина. Вот и уехал. Я тоже подумываю на пенсию выйти.
— Организация, которую я представляю, — приподнял брови Кононов, — придерживается совсем иного мнения.
— Дело ваше, дело ваше, — замахал руками Обинский. — Вы будете расследовать, мы — всеми силами помогать следствию. Все как положено. Только постарайтесь детей лишний раз не травмировать.
— Ну раз вы собираетесь содействовать следствию, расскажите все, что вам известно, о произошедших смертях.
— Меня допрашивали на эту тему, и не один раз, — запротестовал было Василий Федорович, но Виктор выразительно посмотрел на него, и тот сразу сник. — Конечно, конечно. Располагайтесь поудобнее. Видите ли, хотя убийство Матюхина было для всех нас полной неожиданностью, я бы… не сказал, что оно кого-то сильно огорчило.
Виктор скептически приподнял бровь.
— Не смотрите на меня так. Толя Сафронов, который это сделал, был мальчиком непростым и попал в зависимость… Впрочем, лучше я с самого начала вам изложу ситуацию. Пожалуй, мне не стоило брать Матюхина на работу. Или хотя бы надо было уволить, когда начались злоупотребления…
— Он домогался воспитанниц? — прямо спросил Виктор, у которого сложилось такое впечатление из следственных материалов.
— Как вам сказать. Ведь Дмитрий Борисович был воспитателем мальчиков, — директор сделал ударение на последнем слове.
— Понятно. — Командира «мангустов» передернуло.
— Но сами понимаете, — продолжил Обинский, — уволить человека не так-то просто, особенно в таких местах, как наше. И дети в таких вопросах наотрез отказываются говорить правду. Я искал, искал повод, но Толя всех нас опередил. Бедняга. Он ведь начал выбиваться в неформальные лидеры. Что и говорить, непростой был мальчик, не вполне управляемый. Слабые детки на такое никогда бы не отважились, а этот смог и, видимо, думал, что отомстит за всех. А сам жить с таким пятном на совести не смог.
Кононов почувствовал, что директор старательно пытается уйти от фактов в область догадок, домыслов и эмоциональных оценок и недоговорить.
— А как связана с этим убийством смерть первого мальчика. Как там его звали? Федор?
— Да, Федя Несытин. Но, — недоуменно поморгал Василий Федорович, — с чего вы взяли, что эти трагические случаи связаны? Общего у них только то, что обоих нашел Женя. То есть Филимонов.
— Который теперь пропал.
— Уехал. Может быть, даже бежал…. Стоп-стоп-стоп, — вдруг прервал себя директор, — вы же и не думаете подозревать собственного коллегу в таких вещах? Он тут ни при чем.
— Почему вы так полагаете?
