Вернули подарок. Оборотень меч взял, резко поклонился князю, повернулся и ушел прочь, спутники едва за ним поспевали. Велька взглядом его проводила до самых ворот.
Да, ушел. И откуда напасть такая, Матушка Макошь?
Подарок у купца князь не принял, значит, и торговать ему в Верилоге разрешения нет. Если Касмет того еще не понял, завтра на торгу ему мытник[18] объяснит. Да только оборотень этот тертым калачом кажется, наверняка знает все. Теперь уедет он из Верилога немедля, делать ему тут нечего больше.
Что-то коснулось ее ноги, Велька обернулась, радостно всхлипнула: Волкобой! Пробрался в сени и теперь терся о ее ногу – хотел, чтобы погладила, должно быть.
– Ох, Волкобоюшка, – Велька бросилась, обхватила собаку обеими руками, обняла. – Хороший мой. Они ведь ушли, оборотни, совсем ушли, да? Больше не вернутся?
Пес лизнул ее в щеку, потом в нос, языком горячим, шершавым.
– Ладно, Волкобоюшка, – всхлипнула Велька в последний раз. – Помоги нам Светлые Боги, чтобы не вернулись они больше никогда. Давай дальше посмотрим. Вдруг Венко придет? Ох, Волкобоюшка, вот бы еще разок его увидеть, самый последний. А он чтобы не видел меня! Как считаешь, он придет?
Надежда на это оставалась, многие купцы еще за воротами стояли. Венко мог бы сопровождать кого-то из своих. И Вельке вдруг неистово захотелось еще разок на него взглянуть, только чтобы он не вздумал никаких челядинок искать и тем паче свататься!
А Волкобой на этот счет, похоже, мнения не имел. Только лизнул Вельку разок в ладонь.
Долго еще шли купцы, а Венко и не было. Вот и последний торговый гость вручил свой дар князю и Верилогу и выпил свой мед. Настало время к другим делам переходить.
Князь встал, руку поднял – стало тихо. Кашлянул князь в кулак и заговорил:
– Сами видите, люди вериложские, что Светлые Боги на нас вроде не гневаются. И закрома не пустые у нас, и торговля добрая, и ловы[19] не напрасные, и детишек здоровых да крепких рождается много! Мы за это Богов наших и чуров-заступников благодарим и благодарить не устанем! Так ведь?
Одобрительный гул волной пробежал по толпе и быстро стих. Все правильно князь сказал, только ведь это, как говорится, только присказка.
– И вот думаю я, люди вериложские, как бы не разгневать мне их, Богов наших и чуров, тем, что голубку, в моих палатах выросшую, все взаперти держу! А ей давно уж пора лететь отсюда, свое гнездо вить! И внуками порадовать меня, и чуров моих, и весь Верилог. И дружба наша чтобы с добрыми людьми, у которых она гнездо совьет, крепкой была, всем на счастье и на достаток. Вот такая весть у меня для вас!
Народ во дворе зашумел радостно. И то сказать, весть была вполне ожидаемой, мало какую «голубку» в Верилоге до семнадцати лет «взаперти держали». Княжна, конечно, не то что другие девки, но и у нее ведь сроки есть, с которыми ничего не поделать.
– Княжна ваша, Чаяна Велеславна, в Лесной Край поедет, в Карияр, по давнему уговору с князем тамошним, чтобы когда-нибудь княгиней кариярской стать. И чуры это благословили, и жертвы, что мы принесли, приняты были хорошо!
Добавление про чуров и жертвы казалось кстати. Хотя многим было без разницы, кому отдавать княжну, князю-то виднее, немало нашлось и таких, кто вспомнил про проклятье на Карияре и не порадовался грядущему родству. Да-да, князья роднятся – это и земли их роднятся, и удача, милость Богов Светлых! Не шутки это! А у кариярцев проклятье…
Все равно, люди шумели, переглядывались. На Чаяну глядели, нарядную, сверкающую, как на птицу из сварожьего сада [20], та стояла, побледнев и потупившись. Вот сейчас все слова будут сказаны, и обратно не повернешь.
Встал боярин, что сидел рядом с Иринеем, старший над кариярским посольством, поклонился князю с княгиней и хотел было уже заговорить, чтобы довершить дело, как вдруг княгиня Дарица тоже поднялась со своего места. И даже князь Велеслав поглядел на нее удивленно – не ожидал.
– Все так, люди вериложские! – заговорила княгиня негромко, но голос ее в тишине слышен был далеко. – Но ответь сначала, боярин Мирята Веденич, здесь ли тот, за кого сватают мою дочь? Приехал ли с тобой старший сын твоего князя?
Боярин перед ответом малость помедлил. Сказал вкрадчиво:
– Да, княгиня, приехал он. Дело молодое, не захотел парень ожиданием маяться. И так затянули со свадьбой, верно, княгинюшка? Отпустил его наш князь, хоть и, видят боги, забот у него дома хватает.
Княгиня кивнула, но, видя ее недоверчивый взгляд, боярин продолжал:
– Да только не укажу я его тебе. Так у нас полагается. Мы ведь тоже хоть чужие законы уважаем, но живем-то по своим, и к ним уважения хотим.
Сдержанный ропот пронесся по двору, как волна, и снова стало тихо. Возразить боярину было нечего, все, им сказанное, казалось хоть и не совсем обычным, но простым и правильным. И то, что среди приехавших княжичей, молодцов хоть куда, один был женихом княжны, пожелавшим сократить ожидание, тоже было понятно. Дело-то молодое! А если законы в Карияре малость не те, что тут, и жениху до возвращения домой даже назваться невесте нельзя, то вроде ничего страшного в этом и нет. Так или иначе, приехали бы послы да увезли княжну, и она бы увиделась с женихом уже в Карияре –
