угрозой жизнеобеспечению корабля, а потому требовал тщательного устранения.
Зое редко удавалось бывать в своей каюте. Забегала лишь изредка принять душ, переодеться, а вот так – просто присесть в кресло и осмотреться – уж и забыла когда. Занавески на окне задвинуты, по ним медленно двигались тени, и будь дело на Земле, то можно подумать, что там величаво раскачиваются деревья или едут в плотном потоке машины, но здесь, в открытом космосе, не имелось ни того, ни другого. Это – Марс. Марс, который претерпевает колоссальное преображение. Мертвый, каменистый, пыльный, пропитанный некрополем, Марс становится совершенно другой планетой, которой пора подыскать более мирное название.
Планета меняла цвет. Краснота истончалась, сквозь нее проступали голубые вены многочисленных каналов, и, наблюдай с Земли какой-нибудь современный Скиапарелли, он бы безошибочно определил, что они наполнены водой и что это действительно единая общепланетарная ирригационная система, создание высокоразвитой цивилизации. Вслед за голубым шел зеленый. Крошечные пятнышки зелени сначала робко расползались по берегам каналов, затем бурно разрастались, расширялись, охватывали все большее пространство, отвоевывая у красного все новые территории, где до этого миллионы лет царствовали только песок и камень.
А вслед за этим затуманивалась атмосфера Марса. Густела, набухала, сгущалась в белоснежные облака, поначалу редкие, как и проступавшая зелень, но, становясь многочисленнее, все шире захватывая воздушный океан, словно и не облака то были, а живые существа, вошедшие в период бурного размножения от окружавшего их изобилия. Казалось, еще чуть-чуть, и Марс превратится в двойника Земли. Но такого, конечно, не могло случиться. Фаэтонцы преображали Марс под свою цивилизацию, и у них имелись собственные представления о том, как должна выглядеть пригодная для жизни планета.
Еще одной плотной сетью, стянувшей марсианскую поверхность, было, конечно же, метро, соединявшее города фаэтонцев. Запущенное на полную мощность, оно отсюда, с космической высоты, казалось искристым проводом, гирляндой, какие вешают на новогоднюю елку.
По гирлянде прокатывались яркие огоньки и еле заметные искорки, отмечая наиболее загруженные трассы. Там, где располагались крупные транспортные узлы, в основном в районе экватора, огни и искры сливались в мягкое мерцание, особенно хорошо заметное на ночной стороне планеты.
Но самыми удивительными творениями фаэтонцев оказались, конечно, космические лифты, больше похожие на зеленые стебли растений, как в сказке взметнувшиеся до самого неба. Когда они внезапно начали прорастать, экипаж «Красного космоса» не сразу понял, что происходит. Будто два симметричных смерча взметнулись над поверхностью планеты, захватив в стремительное вращение сотни квадратных километров пустыни, где не пролегало ни одного канала, ни одной транспортной нитки. В телескопы даже при большом увеличении мало что удавалось рассмотреть – казалось, планета терпит геологическую катастрофу, ибо марсианская кора в тех районах ходила ходуном, но сейсмические волны не выходили за четко очерченный радиус этих искусственных катаклизмов.
Наверняка то, что там происходило, по своим принципам было схоже с работой «Уничтожителя», который переименовали в «Созидатель» за филигранную работу по пробуждению к жизни ядра планеты. А затем из этих аномалий внезапно потянулось с невероятной скоростью множество зеленых нитей, которые на высоте двадцати километров сплелись в единые стебли и продолжили свой рост с удвоенной скоростью. Преодолев слой атмосферы, изрядно распухшей за время фаэтоноформирования, стебли раскрылись широкими венчиками, назначение которых поначалу было непонятным. И только когда прямо над этими венчиками оказались Фобос и Деймос, они сомкнулись, будто щупальца, поймавшие в свои объятия крупную добычу.
Две космические глыбы неподвижно замерли на орбите Марса.
Венчики космических лифтов плотно охватили спутники Марса, и невозможно было рассмотреть, что с ними происходило. Можно было только предполагать, что к поверхности планеты устремилось то, что хранилось на корабле-ковчеге и корабле-охраннике, и в первую очередь – зародыши фаэтонцев, основа новой цивилизации.
Зоя часто думала – какой она будет, эта новая цивилизация, которая хоть и является по формальным признакам прямым потомком цивилизации Фаэтона, но теперь заново воссоздается на совершенно иных принципах, принципах коммунизма, а не некротизма. И несмотря на Зоины новые возможности, воображение пасовало. Но это и не страшно. Ведь ждать осталось не так уж долго. «Красному космосу» пора отправляться в обратный путь, да и не может экипаж корабля взять на себя миссию установления первых официальных контактов с возрожденной цивилизацией. Для этого необходимы другие люди, а главное – множество различных специалистов. Экипаж сделал свое дело, отстоял самую сложную вахту на орбите и на поверхности Марса, а теперь пришла пора вахту сдать и отправиться отдыхать. Отдыхать перед новой, может быть, такой же, а может, и еще более трудной космической вахтой.
В дверь постучали.
– Войдите, – сказала Зоя, и через порог шагнул тот, кого она меньше всего ожидала увидеть у себя в каюте.
– Не помешаю? – спросил с несвойственным ему смущением Гор.
– Присаживайтесь, Аркадий Владимирович, – Зоя вскочила, поправляя куртку. – Вот сюда, пожалуйста, здесь очень удобно. Что будете? Чай? Кофе?
– Да, собственно… – Гор поколебался, то ли подумывая отказаться, то ли выбирая. – Кофе, пожалуй… если только не растворимый… а то я, знаете ли, тот еще привереда…
– Знаю, – улыбнулась Зоя и только потом сообразила, что это прозвучало с ненужной двусмысленностью. – Ой, я не то хотела сказать, Аркадий
