Недалеко журчал ручей.
Григорий посмотрел на руку. Раны на кисти не было. Только белая полоска.
К рассвету он добрался до какой-то дороги. На попутках доехал до Москвы. И в девять ноль пять стоял у здания фирмы.
В приемной директора «Барса» его встретила секретарша — красивая блондинка, ну просто фотомодель. Попросила подождать. И он сел на диванчик под пальмой.
Она зашла к директору и пробыла там довольно долго, Гриша прочитал пару статей в журнале «Форбс». Наконец она вышла — прическа ее была растрепана, а щеки розовели — и сказала, что директор готов его принять. Григорий сказал: «Спасибо» — и распахнул дверь в кабинет. Секретарша оказалась напротив, и на левом кармашке ее блузки Григорий увидел беджик с фамилией Половцева. Что-то всколыхнулось в памяти, но он не успел вспомнить, где слышал эту фамилию, и шагнул в кабинет.
А там, за столом, сидел и перебирал бумаги тот лысый из поезда.
От неожиданности Григорий даже не поздоровался.
Лысый поднял голову:
— Прошу, присаживайтесь.
Он что же, не узнал его? Гриша продолжал стоять столбом.
— Контракт готов, — проговорил директор и достал из ящика стола пачку бумаг.
Гриша прошел и сел в кресло. Вспомнил фразу, сказанную директору Сатаной: «Может, интереснее, если ты кого и не узнаешь».
— Поставьте свою подпись на каждой странице, — сказал директор и протянул бумаги.
Григорий взял авторучку и стал подписывать. Первые страницы он посмотрел, остальные подмахнул уже не читая. Стандартный договор, чего там читать. Главное, цифры правильные: «Мы вам столько-то станков, а вы нам столько денег».
Директор взял контракт, вытянул из середины какой-то полупустой листок, сложил его в конверт, а конверт заклеил и вручил Григорию со словами:
— Не могли бы вы поехать на вокзал, на… э-э, например… Казанский и передать это проводнице поезда? — Он смутился и пояснил: — Это что-то вроде игры…
— Какой еще игры? — не понял Григорий.
Директор замялся.
Григорий начал догадываться, он разорвал конверт, вынул листок — там было напечатано всего два слова: «Закладываю душу», — и стояла Гришина, только что поставленная, подпись. Гриша проговорил:
— Ну ты и сволочь, — и разорвал листок. Вернее, попытался разорвать. Потому что листок оказался каким-то скользким и на удивление прочным.
Гриша вытащил из кармана зажигалку, щелкнул и интуитивно зашептал пришедшие на ум слова молитвы «Отче наш», слышанные от бабушки в детстве. Листок вспыхнул и сгорел.
— Ничего, — злобно сказал директор, — других кандидатов найду.
— Отдай мне все контракты, — сказал Гриша.
— Еще чего! — сказал директор. — И прошу покинуть мой кабинет, а то я охрану вызову.
Рука старика скользнула вбок по столу, видимо, там была кнопка вызова охраны.
— Ах ты гад! — заорал Гриша и кинулся через стол на директора.
Они свалились на пол, директор вдруг крякнул как-то и затих. Гриша посмотрел в его остекленевшие глаза: директор, похоже, был мертв. Гриша приподнял его и увидел, что тот ударился затылком о тяжелое пресс-папье в виде пирамиды, которое слетело со стола, когда Гриша напал на директора. По полу растекалась лужица крови.
Значит, Сатана знал заранее, как все произойдет? Как он там повторял: «То ли еще будет»? Из-за того, что Гришу директор не узнал, он подсунул контракт и нарвался на Гришин гнев и на это дурацкое пресс-папье! Сатанинские проделки! Развлекается он!
Что же теперь делать? Гриша отошел от директора, взял свою сумку и пошел к выходу. Сбежать из страны? Удастся ли? Хорошо, что он не женат. Хотя какая разница…
А потом Гриша остановился и проговорил отчетливо:
— Отдаю душу за свободу.
В воздухе раздался тихий щелчок. Григорий отворил дверь кабинета… и вместо приемной вступил в купе.
Мерно стучали колеса. Колыхались желтые шторки. На полке валялась забытая колода карт.
