Пришелец
В игры со временем ученые всех более-менее развитых стран начали играть давно. В неразвитых странах этим, естественно, занимались колдуны и маги. У кого получалось лучше, вопрос спорный, поскольку совместных конференций они никогда не устраивали. В послевоенные годы трудовой коллектив одной глубоко засекреченной «шарашки» совершил-таки прорыв в какое-то прошлое. Именно в «какое-то», поскольку фактических отличий от нашего выявлено не было, однако и эффекта «бабочки Брэдбери» не наблюдалось – настоящее не менялось, что в этом прошлом ни вытворяй. Даже какие-то предметы удавалось перемещать в обе стороны.
Всем, даже далекому от научных проблем советскому руководству, было ясно, что так не бывает: если где-то что-то убавилось, то где-то должно прибавиться. И наоборот. Где же, в каком настоящем происходят катастрофы из-за того, что сотрудники «Хроноса» орудуют в каком-то прошлом? На всякий случай, экспериментальную часть исследований остановили, устроив как бы карантин.
Отбушевали и улеглись мутные волны перестройки. К власти пришли новые люди с новым мышлением: если где-то есть выгода, то ее надо извлечь! В итоге путешествия в «безопасное» прошлое стали коммерческим предприятием – даешь хронотуризм!
Надо сказать, что эксперименты были остановлены на самом интересном месте. Никаких нано-капсул тогда, конечно не было. Переброски осуществлялись «врукопашную» с точностью «на глазок» при чудовищном расходе энергии. Попасть дважды в одно и то же место-время было исключительно трудно. В конце концов, ученым удалось проложить несколько «троп», обозначенных в пространстве-времени своего рода маячками- реперами. Одна из этих «троп» заканчивалась – или начиналась? – в летнем поселении неандертальцев. Первобытного мальчишку выдернули оттуда не навсегда. Он должен был почти сразу же и вернуться обратно, но… не получилось. А потом эксперименты остановили, аппаратуру обесточили.
Живой неандертальский мальчик представлял бы огромную ценность для науки, если бы он точно происходил из нашего прошлого. А так… Вряд ли руководитель группы мечтал о приемном сыне. Но что было делать с уродливым ребенком, на котором можно было сразу ставить гриф «совершенно секретно»? Моя будущая «бабушка» имела тогда доступ к секретной документацией и сумела сделать так, что «виртуально» я исчез. А «реально» остался.
И вот теперь я иду домой…
Среди прочего возникла проблема: а, собственно, что здесь сейчас? Утро или вечер? Поскольку солнца видно не было, сходу решить эту проблему я не мог. Она решилась сама – стало темнеть. Потеря времени на ночевку оказалась неизбежной, и я решил идти до упора – пока вижу ориентиры. Всяческих ночных хищников я опасался не сильно – все-таки целенаправленно на приматов охотятся только леопарды, а здесь не Африка. Может, конечно, кто-нибудь съесть – так, между делом, но тут уж ничего не поделаешь. Наверное, потратив время и силы, я смог бы добыть огонь и разжечь костер, но не факт, что он кого-то отпугнет, а не приманит. Например, кроманьонцев… В общем, буду идти, пока хоть что-то видно.
Расчет в целом оправдался – небо над горами почти всю ночь оставалось светлым, и ориентир было видно. Правда, я то и дело попадал или в кусты, или в какие-то рытвины. В конце концов я устал брести, спотыкаться и материться, залез в какую-то яму, где меньше дуло. Там я сначала сел, а потом прилег на бок в ожидании рассвета. И уснул.
Вообще-то, я только прикрыл глаза и сразу же открыл их, но вокруг было уже светло, а тело ныло от неудобной позы. Первое, что я сделал, справив нужду, – это начал считать ногтем зарубки на амулете. Их стало меньше, но они увеличились, заняв все свободное место. «Та-ак, десять часов долой, осталось четырнадцать, – сообразил я. – И чем же можно развлечься за это время?»
Пока я карабкался на ближайший бугор, окончательно рассвело. И цель путешествия предстала во всей красе: летовка!
Теперь – став взрослым и мудрым – я понял, что это место для жизни люди выбирали не абы как, а с тонким расчетом. Тут есть все, что нужно для комфорта: ветер, который сдувает комаров и мошку, кусты для топлива и снежник, в который можно закапывать излишки мяса. Правда, до реки отсюда почти километр, но на моей памяти никто никогда не ходил купаться.
Явиться вот просто так в поселок, конечно, было бы не просто глупостью, а смертельной глупостью. Поэтому я перебрался на холмик поближе и долго лежал там, рассматривая свою «малую родину». Я надеялся оценить количество жителей и, может быть, вычислить местного лидера-доминанта. Кроме того, надо было прикинуть, с какой стороны подходить к жилищам, чтобы не оказаться в «общественном туалете». У моих сородичей сортир – это вовсе не будочка из досок. Хорош же будет пришелец, появившийся из загаженного оврага!
С подходами и отходами я разобрался довольно быстро, а вот с личным составом это не получалось – я его не видел! Среди конических жилищ, покрытых разномастными шкурами, передвигались только женщины – больше десяти, и дети – меньше пяти. «А куда делись мужчины? На охоту ушли? Что ж… Значит, вначале не придется ни с кем конфликтовать. Зато когда мужчины вернутся, они попытаются меня сразу же убить – чужак проник на «сакральную» территорию жилья без разрешения хозяев. Нет, мне нужен хоть кто-нибудь мужского пола, причем взрослый. Иначе лучше поискать другой поселок, до которого, как минимум, несколько дней пути…»
Много лет «цивилизованной» жизни изрядно ослабили мою холодоустойчивость. В принципе, зимой в городе я мог бы обходиться вообще без одежды,
