это дополнение в закон об армии.
Гномов не только отбросили, но и очистили от них две ближайшие улицы. Дальше не прошли, упёршись в баррикады.
– В девятьсот пятый год решили поиграть? – Сэр Джеронимо разглядывал завал через подзорную трубу – ещё одно чудо техники, произведённое на собственных мануфактурах. – Выкатывайте бомбарды на прямую наводку!
Кстати будет сказать, что орудия больше походили на кулеврины, чем на бомбарды, но Лаврентию Борисовичу с детства нравилось это слово. В нём слышался грохот сражений, звук фанфар и прочие, не менее воинственные звуки. Да и зависит ли от названия действие артиллерии на поле боя?
Последний довод герцога Ланца произвёл на гномов большое впечатление. Из экономии свинца пушки забили железным хламом, вплоть до ржавых подковных гвоздей и битого стекла, так что мало никому не показалось. Правда, сердце сэра Джеронимо кровью обливалось, когда он представлял воздействие этой дряни на внутреннюю поверхность с таким трудом прокованных стволов… но куда деваться?
Залпы сметали гномов с укреплений, а потом вступали в дело арбалетчики, стреляющие в любое подозрительное движение. Латники довершали разгром, добивая немногих уцелевших. О милосердии и жалости не вспоминали – слишком многие успели заглянуть в освобождённые от коротышек дома, где ещё сегодняшней ночью жили люди. Жили… теперь нет…
К полудню дошли до королевского дворца. Слишком поздно – бьющее изо всех окон пламя не оставляло надежд, что там хоть кто-нибудь остался в живых. Поздно…
– Опоздали, – со злостью сплюнул норвайский рикс при виде дымящегося пепелища, ещё недавно бывшего большой деревней на тракте.
Это уже третье пожарище за последние два дня, и, как и прежде, гномы нигде не оставили свидетелей. Даже своих погибших побросали в огонь, предварительно поснимав с них всё ценное. Впрочем, коротышек и положено хоронить огненным погребением, вот только Вова изо всех сил хотел, чтоб они попали туда живыми. Пока живыми…
Сознание демона услужливо подсказывало самые экзотические виды казней, а человеческая составляющая тут же с ним соглашалась, выбирая наиболее продолжительные. Уж если добрые дела не должны оставаться безнаказанными, то тут сами Небесные Боги велят воздать ублюдкам по заслугам. И норваец не собирался перечить их воле…
Сэр Люций фон Бюлов уже не бледнел и не приходил в ужас при виде трупов – неожиданно для самого себя он изменился, постепенно превращаясь из учёного бумажного червя в настороженного и готового в любой момент пустить в дело меч человека. Не хватало только опыта и выражения битого жизнью волка во взгляде, но это наживное. А роскошная карета с рессорами мирно упокоилась в глубоком овраге – удобства подождут до окончания войны.
В том, что началась война, уже никто не сомневался. Не может гномий отряд безнаказанно безобразничать в королевстве, если армия не занята где-то ещё.
– Вот же блин… – Нахватавшийся норвайских выражений барон Мальборо хлопнул себя по лбу. – Войска сопровождают хлебные обозы!
– И что?
– Вы не понимаете, рикс! Армия Груманта раздёргана на мелкие отряды по одному десятку, в лучшем случае по двадцать человек, и практически небоеспособна. И если предположить, что действует не одна такая банда, то…
– То становится грустно, – закончил норваец. – Нам нужен пленный.
Сэр Джеронимо обвёл собравшихся тяжёлым взглядом:
– Господа, почему до сих пор нет ни одного пленного? Бои идут второй день, а никто не удосужился задаться вопросом: что, собственно, происходит и откуда растут ноги у нынешних событий?
Да, собранная первым советником армия хоть и с большим трудом, но очистила от гномов улицы столицы и теперь занималась выкуриванием коротышек из домов и подвалов, где те заняли глухую оборону. Потери при этом превзошли все мыслимые пределы, и обозлённые латники не брали пленных. Впрочем, даже если бы и хотели взять… Их не было – попавшие в безвыходное положение бородачи предпочитали выпустить себе кишки по эльфийскому обычаю, но не попасться в руки людей живыми.
– Вот что находят почти у каждого гнома, сэр! – Ректор университета щеголял повязкой на голове, а левую руку держал на перекинутой через шею косынке. Правой же протягивал герцогу пузырёк из тёмного стекла с притёртой пробкой.
– Что в нём?
– Настойка хлебной ржавчины на крепком вине, сэр Джеронимо. При испытаниях на добровольцах выяснили, что она подавляет чувство самосохранения и даже внушает иллюзию бессмертия. И немного изменяет мировосприятие.
– Насколько немного?
– Любой человек начинает казаться чудовищем и порождением нечистого, убить коего является высшей доблестью и угодным Небесным Богам делом.
– Вот только ассасинов нам и не хватало, – скривился герцог. – Но пленного всё равно приведите!
