Маккавейской бойне, пережил осаду Эразма Сигрийского и уцелел при взятии Брешии трансваальцами… да он бы одной левой мог зарезать провинциального маркизёнка с парадным мечом. Но поскользнулся на гнилом яблоке и пропустил простейший прямой укол в шею. А всё почему?
– Да, почему? – поддержал беседу норваец.
– Самоуверенность его подвела!
Рикс почесал бритый наголо затылок прямо половинкой гуся, пожал плечами и кивнул занятому похлёбкой с бараньей требухой слуге:
– Стефан, обыщи товарища.
Тот недоумённо захлопал глазами:
– У меня здесь нет товарищей, ваша милость. А если вы подразумеваете тех купцов… Врут они, ваше норвайское сиятельство! Как есть врут! Неужели можно подумать, будто я способен жульничать при игре в кости? Тем более они сами предложили поставить на кон целую марку.
Вован посмотрел на виконта и взглядом изобразил вопрос.
Оклендхайм-младший усмехнулся:
– Да ты уже спать пошёл, когда Стефан из купцов долги выколачивал. Это обыском не считается.
– Ну и чёрт с ними. – Норваец показал пальцем на лежащего дворянина. – Стефан, не хочешь считать его товарищем, так не считай, но к обыску приступай немедленно. Нам, как людям благородного происхождения, такое невместно, а тебе можно. Пошевеливайся!
Люций фон Бюлов если и удивился гибкости варварских представлений о благородном поведении, то не подал виду. А через некоторое время вообще выбросил посторонние мысли из головы, увидев имперские печати на найденном Стефаном пакете.
– Поздравляю, господа, мы с вами вляпались в политику.
– Почему это сразу в политику? – возмутился Вован. – Нам разве некуда больше вляпываться? И вообще это шпион с рекомендательными письмами, шифровками и инструкциями резиденту.
– Видите ли, в чём дело. – Барон позволил себе снисходительную улыбку. – Шпионская переписка не пересылается в пакетах с печатями имперской канцелярии. А вот неофициальное послание от императора к герцогу Ланца…
Оклендхайм-младший не согласился:
– Сэр Джеронимо та ещё свинья, но не до такой же степени, чтобы вступать в переписку с врагом.
– С каким врагом? Официально наши государства не воюют.
– Мне бы вашу уверенность, барон.
– Подковёрные игры и работу тайных служб учитывать не стоит.
– Это почему же? – возмутился норваец. – А на чьи деньги организовано нашествие гномов и их же бунт в Лютеции? Именно ослиные уши империи торчат из-за любого отдельно взятого коротышки.
– Пусть так! Но давайте не будем путать необъявленную войну с войной без объявления. Первая длится уже сотни лет, и приличные люди стараются не говорить о ней вслух.
– Хорошо, побуду немного неприличным. – Рикс Вован забрал пакет и решительно хрустнул сургучными печатями. – Стремление к новым знаниям облагораживает человека, а варвара делает цивилизованным! И что нам там пишут таким ужасным почерком?
Барон в который раз за последнее время нарушил данную самому себе торжественную клятву ничему не удивляться. Вернее, не удивляться ничему исходящему от виконта Оклендхайма и его окружения. Но ведь и причина нарушить клятву достаточно убедительная – норвайский рикс, которого даже происхождение обязывало быть неграмотным, не только свободно читал написанный от руки текст, но ещё и оценивал красоту почерка. Правду говорят, что Норвай – земля контрастов.
– Разрешите взглянуть, благородный рикс? – заинтересовался посланием сэр Люций.
Норваец, вопреки ожиданиям, протянул письмо фон Бюлову, но не удержался от комментария:
– Сдаётся мне, любезнейший барон, что ваши надежды заполучить на свой факультет троих перспективных студентов только что рухнули с оглушительным треском.
– А что там? – полюбопытствовал Джонни.
– Император сливает гномов в унитаз по полной программе и частным образом предлагает замять случившееся недоразумение.
– Это как?
– А как оно в политике бывает? Уверяет в собственной непричастности и сообщает, что в империи коротышки объявлены обыкновенными разбойниками, подлежащими повешению без суда и следствия. Мавры сделали своё дело – мавры могут уходить.
– Это действительно почерк императора, – с некоторой растерянностью подтвердил барон. – Мне раньше приходилось видеть его почерк.
– Наплевать на почерк и на императора, – непочтительно отмахнулся Джонни. – Что конкретно он хочет от герцога Ланца и какое отношение имеет это письмо к нашим планам по поступлению в университет?
– От герцога он хочет любви и согласия.
