– Вы будете первым, кому я открою своё истинное лицо, – пообещал норваец.
– Ага. – Сэр Люций многозначительно улыбнулся. – Моя догадка получила наглядное подтверждение.
– Это какое же?
– Северные варвары не способны понять значение слова «дезавуировать» и уж тем более не могут заметить разницу между полусырой и полупрожаренной гусятиной. Я прав в своих предположениях?
– Возможно, – не стал отнекиваться Вова. – Но всё равно попрошу объяснить виконту Оклендхайму вредность воздержания с точки зрения медицины и психиатрии. Смею надеяться, что научная мысль славного королевства Грумант знает эти понятия или хотя бы подозревает об их существовании. Особенно последнего.
– Наши маги-целители…
– Там сплошняком шарлатан на шарлатане и шарлатанами погоняют.
– Да, но…
– Мнение официальной науки меня не интересует, а вот выводы таких блистательных умов, как ваш, сэр Люций… Короче, сумеете убедить Джонни в бессмысленности соблюдения целибата, и я открою перед вами сияющие бездны древнего наследия норвайских мудрецов. То есть не бездны, а вершины. Впрочем, какая разница?
Только что упомянутый виконт Оклендхайм открыл один глаз:
– Вова, я всё слышу.
– И одобряешь?
– И негодую.
– Дебил, – весьма непочтительно заметил норваец. – А Ирка, между прочим, уже в спальне.
– Сначала дело, а потом…
– Что потом?
– Тебя это не касается, – ответил Оклендхайм-младший и вложил письмо императора обратно в пакет. – А сейчас сделаем вот так!
Под воздействием исходящего от ладони неяркого свечения сломанные печати слились в единое целое, с пола и со стола взлетели упавшие сургучные крошки, а через половину минуты пакет приобрёл первозданный вид. Даже жирные отпечатки пальцев норвайского рикса исчезли с плотной серой бумаги, будто их и не было никогда. Покончив с этой работой, Джонни перевёл внимание на гонца, так до сих пор и не пришедшего в сознание. Присел рядом с ним на корточки и похлопал по щеке:
– Просыпайтесь, граф, вас ждут великие дела. Гнусные делишки тоже заждались.
– Поразительно, – пробормотал барон Мальборо, с удивлением увидевший, как от единственного прикосновения с лица лежащего дворянина исчезают следы сильного удара бутылкой. – Как вы это делаете, виконт?
Джонни помедлил с ответом, убирая последствия собственноручно устроенных повреждений, и улыбнулся:
– Открытие косметического салона на паях не предлагать! А что, разве маго-лекари так не умеют?
– Умеют, – согласился барон. – Но не столь же быстро. Ещё немного, виконт, и вы заставите меня поверить в чудеса.
– Не заставлю, – отмахнулся Джонни. – Лучше влейте пару кувшинов самого крепкого вина в это хамское недоразумение.
– Вы про меня, ваша милость? – моментально оживился слуга норвайского рикса, из экономии пробавляющийся дешёвым пивом. – Я готов!
– Заткнись, – осадил Стефана барон Мальборо и уточнил у Оклендайма-младшего: – А вы уверены, что после отрезвления гонец императора ничего не вспомнит?
Виконт неопределённо махнул рукой:
– Я всё сделал по инструкции, так что… Хотя, учитывая отсутствие практики в ментальном воздействии, мог что-нибудь и напутать. Но твёрдо гарантирую сохранение воспоминаний о его собственном имени и полученном задании. А большего нам и не нужно, ведь так?
Гонец опередил неторопливых путешественников и прибыл в Лютецию через четыре дня, три из которых мучился страшными головными болями, списываемыми на не менее страшное похмелье. И что самое удивительное – совсем не помогало проверенное лекарство. Вино не только не избавляло от мучений, но добавляло новых, заставляя содержимое гудящего черепа пульсировать в такт конскому топоту и пытаться выплеснуться из ушей при любом громком звуке. Хоть вообще пить бросай!
Ещё целая неделя ушла на попытки добиться приёма у герцога Ланца. В обычное время утрясанием формальностей занялся бы посол, но при недавних беспорядках в грумантской столице от посольства империи в прямом смысле не осталось камня на камне, и на расчищенной от развалин площадке ударными темпами разбивался парк. По уверениям руководящих процессом магов из местного университета, живых имперских дипломатов злокозненные гномы увели в неизвестном направлении и, скорее всего, употребили в пищу.
Но к концу недели повезло и удалось добиться аудиенции через одного из чиновников столичного магистрата, запросившего за услугу немыслимые шесть марок.
