ущерб экономике. Приводили десятки доводов. И вполне убедили ее. Но ведь пострадали невинные люди. У этих террористов нет души, и совести у них тоже нет. Ублюдки, они зациклены только на самих себе. Не хватило духу даже сознаться в содеянном. Она поймала себя на том, что руки вцепились в руль, зубы скрежетнули, а брови так тесно сдвинулись, что глаза
Вдруг что-то привлекло ее внимание в зеркале заднего вида. Двойные фары — собственно фары, а под ними еще одни, оранжевые, противотуманные. Эти фары все время маячили за ней, с той минуты, как она выехала из международного аэропорта Майами. Другие машины обгоняли ее или сворачивали, а эти оранжевые стабильно держались примерно на полквартала позади. Даже в редком потоке транспорта редко бывает, что одна машина столько миль держится на одном и том же расстоянии от другой, — если это не специально.
Она перестроилась в другой ряд — «хвост» повторил ее маневр. Вдруг перестав нервничать, Сенека выключила радио — чтобы не отвлекаться. Музыку сменил шелест шин, бегущих по асфальту, и стук мотора. Она повернула на юг, на шоссе С-70, не отводя глаз от зеркала заднего вида с отражением двойных фар. До ее квартиры на Коконат-гроув оставалось всего минут десять. Двойные фары повернули за ней. Ей пришла в голову забавная мысль.
— А ну-ка, проверим, — сказала она отражению фар.
Доехав до пересечения с шоссе Саут-Дикси, она, вместо того чтобы ехать прямо, на Коконат-гроув, свернет на север. Если машина у нее в зеркале поедет прямо, значит, можно будет считать это просто игрой усталого воображения.
И, не включая поворота, она повернула на север, на Дикси.
ВОПРОСЫ
— Откуда они у вас?
В приемной конторы компании «Калабасские земля и недра» Чарли Пайкс рассматривал монеты, которые Гровс положил на весы. Пайкс был местным пробирщиком, он проверял золото на подлинность.
— Нашел.
Гровс дотронулся до груди в том месте, куда попала стрела, и почесал его сквозь рубашку. Место это было очень чувствительным и даже побаливало, но нисколько не походило на рану. Совершенно невозможно — словно ничего и не было, просто дурной сон приснился. За тридцать семь лет его жизни у него было достаточно порезов, ссадин и синяков, он прекрасно знал, как долго они заживают. Так не бывает.
— Где же вы их нашли?
— Какая разница? Мне нужны деньги, чтобы купить фургон. Это что, преступление?
— Никакого преступления, мистер Гровс. Просто мы здесь нечасто видим старинные испанские монеты. А нет ли там еще?
— Не знаю. — Гровс оглядел пустую контору. За окном по грязной улице скакали два ковбоя. Раннее утро, в городе тихо и спокойно. И все-таки он покрылся холодным потом при мысли о том, что кто-то может открыть его тайну.
— С вами все в порядке, мистер Гровс? Вы, похоже, нервничаете.
— Устал ждать, когда вы отдадите мне мои деньги и я пойду уже своей дорогой. Был бы премного обязан, если бы мы наконец покончили с этим делом.
— Откуда вы, говорите?
— Из-под Тумстоуна, — соврал он.
— Не надо меня дурачить! С чего бы вдруг там появилась горсть испанских монет, прости господи?
— Может, кто потерял. Не знаю.
— И вы хотите на эти деньги купить какую-нибудь копалку?
— Я же сказал: мне нужен фургон и пара мулов. Вот и все. Дадите вы наконец денег, или мне надо идти за ними в Таксон?
— Нет-нет, не надо. Я только дивлюсь, как вы наткнулись на столь замечательное собрание золотых монет. — Пайкс забрал монеты с весов и стал отсчитывать бумажные деньги. — Если считать по двадцать долларов за унцию минус комиссия мне, то вы получите более чем достаточно для покупки отличного фургона и нескольких сильных мулов. И у вас будет все, что нужно, сказал бы я, чтобы отправиться в ваш Тумстоун и поискать там еще таких монет.
— Не хочу я этих бумажек, — указал Гровс на банкноты. — А куда я подамся — не ваше дело.
— Ладно. — Пайкс открыл сейф, вынул горсть двадцатидолларовых монет и протянул Гровсу. — На извозчичьем дворе спросите Роя, назовите мое
