потушил фары и с креном развернулся на триста шестьдесят градусов.
На высоте пять тысяч футов они миновали Кондон. Внизу Бедекер различил пустую, ярко освещенную эстраду в маленьком парке, главную улицу, застывшую в свете ртутных ламп, темные переулки с редкими проблесками фонарей сквозь кроны деревьев. Кругом не было ни души. Определенно, американские глубинки куда адекватнее больших городов – ночью здесь положено спать.
– Поставь, будь другом, – Дейв протянул ему кассету с ярлычком «Жан-Мишель Жарр». Бедекер невольно вспомнил музыкальное сопровождение в командном модуле. Астронавты тогда взяли по три кассеты. Том Гэвин выбрал сборники кантри-песен и хиты Барри Манилоу, Бедекер – Баха, Брубека и джаз-банд «Презервейшн-холл». Дейв, как всегда, отличился, притащив просто невероятную хрень – «Звуки природы» с китовыми песнями, «Икара» в исполнении группы Пола Уинтера «Консорт», «Бич-Бойз», японскую флейту с индийским ситаром и ритуальные напевы масаев.
– Что на сей раз? – спросил Бедекер, вставляя кассету.
Дейв нажал кнопку и, поблескивая окулярами, радостно возвестил:
– ГБТ!
С первыми аккордами «Хьюи» пошел в штопор. На месте Бедекера удерживали только ремни. Похожие ощущения он испытывал на американских горках в чикагском луна-парке, когда вагонетка преодолевала крутой подъем и на бешеной скорости устремлялась вниз. Правда, сейчас высота была пять тысяч футов, и никаких рельсов впереди, обещающих спасительный подъем – только залитые лунным светом холмы далеко внизу, черные пятна леса, река и скалы.
Бедекер отпустил свою ручку управления и рычаг «шаг-газ», убрал ногу с педалей, лишь усиливая иллюзию неконтролируемого полета. Холмы стремительно приближались. Не сбавляя скорости, «Хьюи» преодолел нулевой порог, но в последний момент выровнялся и полетел над холмами и скалами. В левом окне мелькал лунный свет. На стороне Дейва ложились длинные тени. Очутившись в каньоне, рычаг «шаг-газ», болтавшийся у Бедекера между ног, вдруг выпрямился. По бокам вырастали деревья, в пятнадцати футах внизу поблескивала река. На ста двадцати пяти узлах вертолет круто повернул на излучине, выпрямился и снова накренился, взметнув лопастями фонтанчик воды.
Музыка сливалась с пейзажем, калейдоскопом мелькавшим перед глазами. Электронная, внеземная, она звучала с упрямым тяжелым ритмом, словно исходя из самих турбин. Этому ритму подчинялись и отголоски лазерного эхо, и порывы электронного ветра, и шум прибоя на каменистом берегу.
Вертолет резко взял вправо, устремляясь в ущелье и снова едва не касаясь лопастями воды. Бедекера вдавило в кресло. Откажи сейчас двигатель, при такой высоте и тесноте у них нет шанса спастись. Вдобавок, попадись на пути высоковольтный кабель или труба, не будет времени на маневр. Бедекер покосился на Дейва. Тот спокойно сидел за штурвалом, почти небрежно переключая рычаг, и всем видом показывал, что никакие трубы и кабели им не грозят, что каждый сантиметр каньона излетан вдоль и поперек, при свете и в темноте. Бедекер расслабился и стал наслаждаться полетом, прислушиваясь к музыке.
Ему вспомнился другой полет.
Они летели вперед ногами, обратив лица вверх к полусфере Земли. Двигатели лунного модуля выбрасывали длинный, на двести шестьдесят миль, тормозной импульс. Намертво затянутые ремнями в своих громоздких скафандрах, правда, без перчаток и шлема, астронавты чувствовали подошвами сапог ритмичные удары, словно биение волн в борта лодки. Слева стоял Дейв, держа правую руку на рычаге системы управления, а левую – над преобразователем тяги. Бедекер следил за показаниями шестисот датчиков и индикаторов, сообщал данные в центр сквозь двести девятнадцать тысяч миль пустоты, наполненной треском помех, и пытался предупредить все капризы перегруженного навигационного компьютера. В восьми тысячах миль над Луной модуль перевернулся, вернув астронавтов в привычное вертикальное положение, и продолжил снижение, четко следуя траектории, как метко пущенная стрела. Поддавшись порыву, они с Дейвом на целых пять секунд забыли о приборах, глядя сквозь треугольные иллюминаторы на сверкающие вершины, мрачные каньоны и залитые земным светом подножия лунных гор.
– Эй, амиго, – шепнул тогда Дейв. Зубчатые скалы надвигались, горы угрожающе вздымались, словно белые застывшие гребни волн. – Подсоби.
Кассета кончилась. «Хьюи» вылетел из каньона и устремился через широкую реку, в которой Бедекер узнал Колумбию. Дул сильный встречный ветер. Дейв надавил на педаль, играючи справляясь со стихией. В сотне футах внизу промелькнула плотина, вспыхнула вереница огней, в лунном свете серебрились белые барашки. Вертолет взмыл на пятьсот футов и повернул вправо, по-прежнему набирая высоту. Теперь в иллюминаторе виднелись северный берег реки и крутой утес. Взлетев еще выше, «Хьюи» крутнулся и завис в воздухе.
Они парили в полной тишине, напор ветра стих. Дейв кивнул в сторону, и Бедекер, сдвинув стекло, высунулся, чтобы получше рассмотреть пейзаж.
В ста футах внизу на крутом холме белел каменный круг Стоунхенджа.
– Эй, амиго, подсоби, – шепнул Дейв.
Вертолет пошел на снижение, взметнув тучу пыли. Посадочные фары с трудом пробивались сквозь серую мглу. Бедекер различил покрытую гравием парковку, косо притулившуюся на пологой вершине, а через мгновение пыльное облако поглотило вертолет. По днищу застучала галька.
– Говори со мной, – попросил Дейв.
– Двадцать пять футов, идем на посадку, – начал Бедекер. – Пятнадцать футов, никаких помех. Десять футов. Погоди, обратно на десять, тут валун. Так, отлично. Ниже. Пять футов. Два. Нормально. Десять дюймов. Есть касание.
