Штурмовой батальон

сделали одинаковыми. Мы негодовали, но что мы могли поделать? Теперь нас попросту заклеймили. Нам стало окончательно ясно, что мы стоим на пороге страшного времени, и никто не мог оценить масштаба ожидавших нас бед.

По беспомощной толпе пленных постоянно циркулировали самые невероятные слухи, лишавшие нас остатков способности к здравым суждениям. Водоворот взглядов, мнений, догадок и страхов сбивал с толку и пугал. Говорили, что русские прорвали фронт на широком участке, что группа армий «Центр» полностью окружена и разбита и т. д. и т. п. Вскоре из уст в уста стали передаваться слухи, жалившие нас, как злые осы: нас отправят в Сибирь, на каторжные работы и на много лет. Мы смирились против воли, но лишь немногие смогли сохранить хладнокровие. Вскоре русские внесли в этот вопрос окончательную ясность. К лагерю подъехал грузовик с громкоговорителем, и нам – сквозь треск несовершенного динамика, но достаточно громко – была объявлена наша дальнейшая судьба. Это был первый и единственный раз, когда наши хозяева сказали что-то о нашем будущем. На плохом немецком языке говорил какой-то тип, одетый в валенки, теплый белый меховой полушубок и такую же шапку. Он объявил, что мы при первой же возможности отправимся в Россию, где своим трудом должны будем возместить тот ущерб, который причинили советскому народу. А пока нам предстояло валить деревья в ближайшем лесу…

Глава 34 Ты снова в госпитале!

28 декабря 1941 г. 190-й день войны.

Начальник Генерального штаба Сухопутных войск Германии Франц Гальдер записал в своем дневнике: «Группа армий «Центр». Противник силами пехоты и при поддержке тяжелых танков атаковал южный фланг 2-й армии. Специальные кумулятивные противотанковые боеприпасы доставляются непосредственно на фронт. Поэтому наши намерения здесь – оборона. …Брешь на Оке по-прежнему предмет особой заботы».

Из беседы офицеров Вермахта вечером 28 декабря 1941 г. в госпитале города Борисов.

– Ну, вот ты снова в госпитале! Может быть, хватит? Не пора остепениться? За полгода второе ранение! Только недавно от одного отошел, и снова на больничную койку!

– Может быть. Только вот не получается. Мне еще повезло.

– Что верно, то верно, ты у нас известный «везунчик». Ранение ноги и головы, пара переломов ребер. Я ничего не пропустил?

– Вроде нет. Врач мне все то же самое перечислил. Я так понимаю, ты разговаривал с моим эскулапом?

– И с ним тоже. Расскажи, как ты снова попал в драку? Опять поиски «мясников»? Мы вроде бы о них достаточно много знаем, несколько раз наносили по их базе воздушные удары, а тебе все неймется.

– Как тебе сказать. Мне кажется, что русские нас водят за нос. База в Мытищах словно специально создана для нас. В качестве нашего раздражителя. Как красная тряпка для быка. Она словно приманка для нас, для того чтобы мы посылали туда своих агентов и они попадали в ловушку. Русские словно надсмехаются над нами, как бы говоря – вот мы здесь готовим вам головную боль, а если хотите, то придите и попробуйте нас взять. Сколько групп мы потеряли в том районе – четыре?

– Шесть и еще несколько агентов, давно действовавших в России. В чем-то я с тобой согласен, а в чем-то нет. До своего раскрытия агенты успели передать, что именно там у русских идет подготовка диверсантов. В районе стадиона расквартирован штаб 132-го батальона НКВД, туда прибывают из госпиталей вылечившиеся солдаты НКВД. Оттуда в наш тыл направляются их группы. Это подтверждают пленные диверсанты. Аэродром, с которого проводится заброска, находится где-то в лесу на юге города. Там сильное ПВО и отмечены действия истребителей из Особой авиагруппы НКВД. Провести разведку и навести на аэродром наши бомбардировщики пока не удается.

– Я это все знаю и понимаю, но червь сомнения меня все же гложет. Ты же знаешь, что я не люблю бросать начатое.

– Теперь тебе придется это сделать. Адмирал настаивает на твоем лечении. Поедешь в Кенигсберг, подальше от войны. Там хорошие врачи, они быстро тебя поставят на ноги. Ты в спокойной обстановке встретишь Новый год, возможно даже, со своей семьей. Адмирал пообещал сделать тебе такой подарок. Но мы отвлеклись от моего вопроса. Что тебя привело в Минск?

– Работа. Во-первых, из местного СД сообщили, что ими в районе Минска отмечена активность разведгруппы русских диверсантов НКВД. Они смогли выследить и уничтожить несколько человек из ее состава и предложили осмотреть новое русское снаряжение. Ничего особенного я там не увидел. Те же рейдовые рюкзаки, но более простой формы. Глушители Бра Мит. Ценным было то, что СД выступило инициатором такой встречи. Во-вторых, наши парни сообщили, что у них есть агент, вполне годный для длительной работы в русском тылу. С хорошей биографией и связями среди русского командования. Шифровальщик одной из русских частей. Он работал среди пленных на отдел контрразведки. Выявил нескольких руководителей подполья. Вот мне и захотелось посмотреть на этого самородка. А тут это чертово восстание, нападение и подрыв нашего эшелона. Представь парней, что меня вынесли, к наградам.

– Да, обязательно. Тебе что-то еще удалось сделать в Минске?

– Главное, я встретился с Рудзянко. Он согласился сотрудничать с нами и просил вытащить его из лагеря. Что я и сделал. Хотя местные парни не хотели его отпускать, ценя его как очень хорошего агента. Пришлось давить авторитетом.

– Что ты можешь сказать о нем?