А почему Дровосек? Так с топориком пришел, что же ему еще в лесу было делать? Работа-то механическая, знай себе, маши топором да отскакивай в сторону вовремя от падающих деревцев. Но, видать, один раз он все же не успел отпрыгнуть – оттого и соображает дольше остальных. Так поговорка и родилась у нас: «Если ты не Дровосек, все поймешь за десять сек».
Поначалу рассказывал он много, байки травил, глаголил. Сидит на подоконнике, руками размахивает и вещает:
– Избушка там стоит, среди дубов гигантских. Надежно ветками и высокой травой от любопытных глаз укрыта. Так тесно обступили ее деревья, что в двух шагах мимо пройдешь и не заметишь. Только если знаешь наверняка, ищешь ее – сможешь увидеть. Но постараться сильно надо. И без слов волшебных туда лучше не соваться. А слова такие: «Избушка, избушка, не прячься, покажись, мне врата открой». Ежели с намерениями недобрыми пожаловал или попусту пришел, просто на чудо взглянуть, то прибежит тяни-толкай, и тогда худо придется. Опасный это зверь. Коль придется с ним дело иметь – попробуй-ка, объясни ему, зачем пожаловал. Слушает он тебя, кивает по очереди то одной головой, то другой, а сам себе на уме, может и наподдать копытцем, а может руку или ногу изжевать всю в наказание. Видите? – и показывает отметину на груди. – Это он мне копытом, падла, саданул. На всю жизнь след остался. Я думал, он мне грудную клетку проломит тогда.
Помолчал немного, собираясь с мыслями, и добавил:
– Убежать от него сложно, как и врасплох застать. Одна голова отвернулась, а другая в этот момент смотрит за тобой, следит. И не бывает так, чтобы обе головы в одну сторону смотрели.
Конечно, не отнеслись мы всерьез к его словам тогда. Не дети мы малые, чтобы в такие сказочки верить. А я вообще предпочитаю верить только в то, что вижу.
Любил Дровосек иногда поглубже в лес забраться, побродить по глухой чаще и кого-нибудь из нас звал постоянно. Звал и меня – на избушку посмотреть, но я не пошел. Страшновато, хоть и не признался вслух в этом. А Вепрь ходил – крепкий малый, и Миша ходил, и Барабек. Только вот не вернулись они обратно. А Дровосек вернулся – уставший, исцарапанный. Говорит, не дошли, в болотах увязли. Даже всплакнул по товарищам, а мы его утешали всей нашей дружной компанией. А топорик его заляпанный чем-то бурым был, и одежда порвана местами, и царапины на руках и лице. Но на это Дровосек сказал, что кабанчика нам хотел принести, порадовать нас знатным обедом, да ранил зверя только, и тот скрылся. Вот ведь, хоть и беда с головой у Дровосека, а все одно о нас думает.
А через неделю, когда мы собирались в лесок и уже открыли двери, на крыльце нас ждал сюрприз – упырь залетный.
Угодил он в щель на крыльце, провалилась нога, а вытащить не может – давно мы залатать хотели эту дыру, но руки не доходили. Сами-то мы знаем и обходим стороной, просто вид парадный портит. Ну, торчит упырь, значит, на крыльце, дергает свою ногу, а мы понаблюдали за этим делом пару минут и повязали незваного гостя. Еще не придумали, что делать с ним будем, затащили лишь в комнату, на стул усадили, обступили его полукругом и смотрим во все глаза. Он тоже на нас долго так посматривал, а потом такую штуку выкинул, что челюсти у нас отвисли. Берет он, значит, себя за хобот и стаскивает с себя кожу, сдирает, и все ему нипочем, даже не поморщился. А под кожей – лицо человека, вот так поворот. Оборотень перед нами, значит. Понял упырь, что скрываться от нас уже поздно, просто так мы его не отпустим. Переговоры решил вести. А на переговорах оно как – люди ведь только с себе подобными будут дело иметь. Скинул он кожу, бросил ее себе под ноги и смотрит на нас внимательно. Дровосек первый вопрос задал.
– Ты кто? – говорит.
Что и требовалось доказать. Идиот, он и в Африке… «Ты кто?» А то не видно, что ли. Сидит перед нами упырь-оборотень, а этот, ущербный, вопрос ему задает, кто, мол, он. Тот ногу потер, видимо, ушиб все-таки, а может, симулянт, и протяжно так, нараспев, басом вещает:
– С города.
Слыхали мы эти сказки, про город. Мы туда не ходим, гиблое место. Жить, будто, только под землей можно. Ни за что туда не сунемся. А эти хмыри как- то ухитряются, живут.
И закралось у меня тогда подозрение – то ли он неопытен и по глупости попался нам, то ли хитрец такой, что подстроил все таким образом, чтобы внутри дома оказаться.
Упырь, наверное, принял Дровосека за главного, пытается вести диалог с ним. Речь толкает, изъясняется витиевато. Говорит, что в городе нам лучше будет, под присмотром. Ясно – дом наш оттяпать желает. А мы прикинулись, будто не понимаем, киваем. На лицах улыбки, коготки старательно прячем. Про безопасность упырь даже загнул. Там-де все под контролем у них, защита – высший класс, никто не сунется. Тут недалеко, через Видновский лесок пройти и за Мыкад, говорит, какой-то перевалить надо. А там и до подземелий рукой подать. А нам как-то и здесь хорошо, только упыри докучают да плесень.
И тут в голову словно ударило. Да ведь он к запасам плесени пытается подобраться! Может, для него она жизненно важна. Может, это своего рода топливо для этих носатых. Подзарядка. Наркотик. Ну и дом, конечно. Хоромы. Завидуют, падлы.
А потом, чудится мне, он вообще пургу гнать стал, – наверное, близкое присутствие плесени подействовало. Рассказывал, будто где-то в области есть артефакт такой, что прикоснись к нему, и он все твои желания исполнит, все болезни излечит, счастливым сделает. Но надо группу набрать, путь трудный. Смекать мы начали, уж не пушечное ли мясо из нас сделать хотят. Жертвами дорогу туда вымостить. Или просто избавиться, загнать в глушь и бросить там. И складно ведь, зараза, рассказывает. Сказочник, одним словом. Торопится, знает, что в любой момент мы можем его так прищучить, аж слова поперек горла встанут. Пускал он нам пыль в глаза, невиданные доселе возможности обещал. Артефакт, мол, в горе глубоко-глубоко. Охраняют его чудища, но с
