Игорь идет дальше. Воспоминание о том, как в последний раз взглянула на него Оливия, вселяет в душу тревогу, но он старается поскорее забыть об этом.
Охранники, темные очки, бикини, одежда, выдержанная в светлых тонах, драгоценности, люди, которые торопятся так, словно им в это утро предстоит какое-то важное дело, фотографы на каждом шагу, пытающиеся выполнить неисполнимую задачу и заснять нечто новенькое и невиданное, бесплатные газеты, журналы и пресс-релизы, рассказывающие о фестивале, распространители буклетов, обращенных к тем простым смертным, которых не пригласили под белые навесы, и рекламирующих рестораны на склоне холма, где никто не говорит о том, что случилось сегодня на набережной Круазетт, и где модели снимают вскладчину квартирку, надеясь, что их пригласят на кастинг и жизнь их волшебно преобразится.
Все это так ожидаемо. Все это следовало предвидеть.Если он решит сегодня прийти на одну из этих презентаций, никто не станет чинить ему препятствий, потому что час еще ранний и промоутеры опасаются, что публика не соберется. Однако уже через полчаса охранники получат строгий приказ пропускать только красивых девушек без спутников.
Так отчего бы и не попробовать?
Повинуясь внутреннему побуждению, ибо он выполняет здесь некую миссию, Игорь спускается вниз, но дорожка приводит не на берег, а к огромному белому шатру с пластиковыми окнами, кондиционированным воздухом, расставленными внутри светлыми столами и пока еще не занятыми стульями. Один из охранников у входа спрашивает, имеется ли у него пригласительный билет, и он отвечает: «Имеется». Роется в карманах, делая вид, что ищет приглашение. Девушка в красном осведомляется, чем она может помочь.
Он протягивает ей свою визитную карточку с логотипом компании и словами «Игорь Малеев, президент». Уверяет, что, конечно, занесен в список, но оставил пригласительный билет в отеле - забыл захватить его с собой после нескольких деловых встреч. Девушка отвечает: «Добро пожаловать», - и жестом приглашает войти — она давно уже овладела искусством оценивать людей по их манере одеваться, а кроме того, слово
«президент» в любом уголке мира значит одно и то же. А тут - еще и президент российской компании! Все знают, что богатые русские очень любят показывать, что просто купаются в деньгах. Она даже не сверяется с перечнем гостей.
Игорь входит и направляется к бару - под этим белым полотняным навесом есть все что душе угодно,включая танцпол, — и заказывает ананасовый сок, потому что по цвету он гармонирует с интерьером.
И еще потому, что из стакана, украшенного маленьким японским зонтиком, торчит черная трубочка-соломинка.
Он присаживается за один из пустующих столиков. Среди немногочисленных пока гостей заметен человек лет за пятьдесят с крашенными под цвет красного дерева волосами, ненатурально бронзовой кожей, чрезмерно рельефной мускулатурой, развитой не спортом, а изнурительными упражнениями в одном из тех фитнес-клубов, что обещают своим клиентам вечную молодость. На нем поношенная футболка, а рядом с ним сидят еше двое мужчин в строгих, безупречно сшитых костюмах-тройках. Эти двое поворачивают головы к вошедшему, а Игорь отводит глаза. Оценив его, оба теряют к нему интерес.
Игорь же продолжает наблюдать, пользуясь тем, что темные очки скрывают направление взгляда.
На столике перед человеком в футболке лежит телефон, а оба его спутника беспрерывно отвечают на звонки своих мобильных.
Интересно, что такого непрезентабельного субъекта - почти оборванца, урода, считающего себя красавцем, - не только впустили сюда, но и усадили на почетное место. Телефон его отключен. Вокруг вьется официант, то и дело осведомляясь, не угодно ли чего-нибудь. Крашеный не удостаивает его ответом, обозначая отказ лишь движением руки. Игорь понимает, что это — птица очень, очень высокого полета.
Он протягивает официанту, который ставит на стол прибор, купюру в пятьдесят евро и, глазами показав в сторону человека в голубой майке, спрашивает вполголоса:
— Кто это такой, не знаете?
— Джавиц Уайлд. Большая шишка. Ах, вот как. Что ж, тем лучше. Это вам не безвестная девчушка, продающая кустарные сувениры. Джавиц Уайлд подходит идеально. Он — не знаменитость, но какая-то шишка. Один из тех, кто решает, кому стоять в свете юпитеров, но сам-то он туда не стремится, ибо знает себе цену. Один из тех, кто дергает за ниточки, заставляя своих марионеток считать себя избранниками,которым завидует весь мир. Дергает, а потом в один прекрасный день без объяснения причин перерезает шнурочек, и куклы безжизненно и бессильно падают. Он из Суперкласса.
А это значит: друзья у него ненастоящие, зато враги — самые что ни на есть подлинные.
— Еще один вопрос. Как, по-вашему, допустимо разрушать миры во имя великой любви?
Официант смеется:
— Вы — Господь Бог или гей?
— Ни то, ни другое. Но спасибо, что ответили так, как ответили.
Он понимает, что действовал неправильно. Во-первых, для оправдания того, что он делает, он не нуждается ни в чьей поддержке. Он думает так: если все когда-нибудь умрут, почему бы кому-то не потерять жизнь во имя великой любви? Так повелось от начала времен,когда мужчины жертвовали собой, чтобы прокормить свои племена, а девственниц отдавали жрецам, чтобы умилостивить драконов или богов. А во- вторых, он совершенно напрасно привлек к себе внимание постороннего человека, выказав интерес к гостю в футболке.
Официант, разумеется, уже забыл об этом, и все же не следует рисковать без нужды. Игорь говорит себе, что все это вполне естественно: на кинофестивале все про всех хотят знать всё, и за эти сведения принято платить. Он делал это сотни раз по всему миру, и, можно не сомневаться, кто-то платил официанту, чтобы узнать про него, Игоря. Официанты не только привыкли к такому поведению, но и ожидают его.
Нет, он ни о чем не собирается вспоминать. Перед ним - очередная жертва. Если удастся довести план до конца и официанта будут допрашивать, он, конечно,скажет, что все, мол, в этот день было как всегда, разве что какой-то посетитель осведомлялся, позволительно ли ради великой любви разрушать другие миры. А может быть, он уже и забыл про эту фразу. Полицейские спросят: «Как он выглядел?», а он ответит: «Не обратил внимания, но точно - не гей». Полицейские привыкли, что в эти дни в барах сидят интеллектуалы,собирающие материал для зубодробительных исследований о, например, социологических аспектах Каннского кинофестиваля.
И все же одно его тревожило. Имя. Имена.
Ему уже приходилось убивать раньше — по приказу и с благословения своей страны. Он не знает, скольких именно, он редко видел их лица и никогда — ни разу в жизни - не спрашивал, как их зовут. Ибо это означало бы увериться в том, что перед тобой — живое существо,а не противник. Имя превращает абстрактное понятие «враг» в нечто уникальное и особенное, имеющее прошлое и будущее, предков и, возможно, потомков, переживающее взлеты и падения. Человек есть его имя, он гордится им, он повторяет его тысячи раз на протяжении жизни, он выделен им и опознан. Это первое, что он научается произносить после слов «мама» и «папа». Оливия. Джавиц. Игорь. Ева.
А у духа имени нет, он на какой-то срок заключен в оболочку этого тела и однажды покинет его, и когда на Страшном суде предстанет Господу, тот и не подумает осведомиться: «Ты кто?» — а спросит лишь: «Ты при жизни любил?» Суть бытия заключена именно в этом — в способности любить, а не в имени, которое мы носим с собой в паспортах, визитных карточках, водительских удостоверениях. Великие мистики меняли себе имя, а иногда и вовсе навсегда отказывались от всякого имени. Когда Иоанна Крестителя спросили, кто он, в ответ услышали: «Глас вопиющего в пустыне». Повстречав своего будущего сподвижника, Иисус пренебрег тем, что тот всю жизнь отзывался на имя Симон, и стал называть его Петр. Моисею, спросившему имя Бога, было сказано: «Я есмь».
Быть может, надо подыскать себе другую жертву. Довольно и того, что у первой было имя - Оливия. Однако в тот же миг Игорь чувствует, что отступать нельзя и некуда, хоть и решает никогда больше не спрашивать имя той галактики, которую собирается уничтожить. Отступать нельзя, потому что это будет несправедливо по отношению к бедной, совершенно беззащитной девушке на пляже — добыче столь легкой и столь сладостной. Ему брошен новый выбор, принявший обличье этого вот псевдоатлета: у него крашенные в цвет красного дерева волосы, скучающий взгляд и, судя по всему, реальная власть. С ним справиться будет гораздо труднее. Двое в костюмах-тройках - это не просто помощники: видно,как они постоянно вертят головами, оглядывая пространство вокруг, фиксируя все происходящее. Если он,Игорь, хочет быть достойным Евы и справедливым к Оливии, придется показать свою отвагу.
Он оставляет соломинку в бокале. Скоро здесь будет людно и шумно. Надо лишь подождать до тех пор, пока павильон заполнится людьми, а это не займет много времени. И точно так же, как он не планировал уничтожение мира средь бела дня, на набережной Круазетт, он и сейчас не знает, как исполнит свое намерение. Однако чутье подсказывает, что место выбрано безошибочно.
Он больше не думает о бедной девушке с набережной: в кровь впрыснут адреналин, сердце бьется учащенно, он доволен и возбужден.
Джавиц Уайлд не станет тратить время на то, чтобы бесплатно поесть и выпить на очередном из бесчисленных «мероприятий», куда его приглашают из года в год.Если уж он сидит здесь, значит, ему что-то нужно. Что-то или кто-то.
И это будет для Игоря железным алиби.
12:26 РМ
Джавиц, наблюдая за тем, как павильон заполняется прибывающими гостями, неотступно думает все об одном:
«Что я здесь делаю? Мне же ничего не нужно. Впрочем, мне вообще почти ничего не нужно. У меня есть все, что хочу. Я знаменит в киномире, я могу получить любую женщину, которая мне понравится, хотя я уродлив и плохо одет. И меняться не хочу. Давно минули те времена, когда у меня был один-единственный костюм,а в тех редких случаях, когда после долгих унижений и просьб меня все-таки приглашали на подобные мероприятия, я готовился к ним так, словно ничего важнее и быть не может. Сегодня я знаю, что меняется только название города, а все прочее можно угадать наперед, и ничего, кроме отвращения, это у меня не вызывает.
Одни будут говорить, как ценят мою работу. Другие назовут меня героем и поблагодарят за то, что я даю шанс людям. Красивые и умные женщины, умеющие встречать не по одежке, заметят толчею у моего стола и спросят гарсона, кто я такой, а потом постараются как-то приблизиться, познакомиться, потому что убеждены:кроме секса, меня ничто не интересует. Все, все без исключения о чем-то хотят меня попросить.
