идет ни в какое сравнение с тем вчерашним мужиком, который был сильный, уверенный в себе, для которого женщина была чуть ли не его собственностью.
В какой-то момент участковый все-таки подошел к ним, мужчина сразу встал, как человек, для которого внимание милиции является чем-то привычным и естественным. Участковый еще раз внимательно осмотрел его, окончательно убедившись, что он не имеет ничего общего со вчерашним эпизодом, и, обратившись к мужчине, сказал:
– Так, вы отойдите! Мне с гражданкой надо переговорить!
– А что такое? – спросила она.
– Вот мы вдвоем останемся – я вам и объясню. Для вас же лучше будет, – уже мягче сказал участковый.
– Вы не так поняли, – попробовала объяснить женщина, – это были стихи о супружеской измене, советская власть тут ни при чем.
– Да дело не в стихах, мне вам надо вопрос задать, – сказал участковый.
Она смотрела на него с огромным удивлением. Потом обернулась к поэту и сказала:
– Саша, ты меня подожди у девочек в комнате, я сейчас приду и ужин приготовлю.
– И алкоголь не распивайте впредь в общественных местах, – добавил участковый.
– Что вы, что вы! – сказал поэт. – Я только немного.
– Идите, – сказал участковый и, подождав, когда тот отошел на некоторое расстояние, обернулся к женщине и сказал ей:
– Присядем, – и указал на лавку.
Как только они сели, участковый продолжил:
– Я вас видел прошлой ночью, вы были с мужчиной. Вы знаете, кто он?
– Вы меня могли видеть, – ответила она, не скрывая удивления, – только с подругой, когда мы шли из клуба после кино. Никакого мужчины со мной не было.
– Мужчина был позже, когда вы были с ним в доме, там, – он показал рукой и добавил:
– Второй дом за водонапорной башней.
– Вы меня путаете с кем-то. Я после сеанса спать легла и никуда не ходила, – настаивала на своем женщина.
– Конечно, – сказал участковый, – вы думаете, что мне приснилось, но мне не приснилось.
– Но, может, вам не приснилось, но вы же могли перепутать, – предположила женщина.
– Вы не знаете, кто этот мужчина, а я знаю. Он опасен для вас. Он очень опасный, – настойчиво заговорил участковый.
– Я спать легла и никуда не ходила, – опять повторила женщина.
Тогда участковый вышел из себя:
– Вы, гражданка, врите, да меру знайте! Вы по селу голая ходите или нет?
– Как вы можете так говорить! – возмутилась женщина.
– Правильно, – сказал участковый, – не ходите. А тогда откуда я могу знать, что у вас маленькие соски, редкие темные волосы между ногами и над ними большая родинка – посередине, прямо там, где они кончаются. Я что, в раздевалке за вами подсматривал?
Она смотрела на него, и в ее глазах промелькнул страх.
– Откуда вы знаете?
– Потому что на вас ничего не было. Вы спали, а он сидел рядом. Вот вы мне и скажите: вы знаете, кто он? – спросил участковый.
– Я взрослая женщина, не замужем, – сопротивлялась женщина. – Это что, допрос? Я преступления никакого не совершила. А вам стыдно подсматривать!
И больше участковый не мог говорить. Вчерашняя волна накатила на него, причем с такой силой, что он чуть не набросился на эту женщину, которая одним своим беззащитным взглядом, одними приоткрытыми губами доводила его до исступления. Слава богу, что он сидел на лавке, не было видно, что с ним происходит внизу.
Она смотрела на него, и в ее взгляде было скорей волнение, чем злость, скорей растерянность, чем раздражение. Она покраснела и опустила голову.
– Да вы не думайте, – сказал участковый голосом, который плохо его слушался, – я не для того, чтобы слухи распускать. Я не скажу никому. Мне за вас страшно. Вы знаете, кто это? Вы странного ничего не заметили?
– Я вчера вечером с ним встретилась, потом проснулась на своей кровати в общежитии. Больше ничего не помню, – призналась женщина.
– Я не дам ему у вас кровь пить. Я убью его, как собаку, – процедил участковый.
– Что вы такое говорите! – вскрикнула женщина.
– Да это же он сам и есть. Фролов! – сказал участковый. – В своей кровати проснулись… Он еще и не такое может.
– Какой Фролов? – не поняла женщина.
