услышал шаги по комнате и по движению кровати понял, что кто-то лег на другом ее краю. В темноте, в стороне от кровати, чиркнули спичкой. Валера увидел лицо своей наездницы, но уже спокойное, умиротворенное. Она улыбнулась ему и сказала:
– Проголодался, мой желторотик?
Валера оглянулся и увидел, что на кровати лежит обнаженная девушка, он узнал в ней медсестру, которая целовала его и записала у него на ладони свой номер телефона.
– Ее желание встретиться с тобой исполнилось, – сказала женщина, и Валера вдруг понял, что она так и не назвала своего имени.
– Не стоит медлить, – продолжала женщина, – мне еще нужно отнести ее назад, пока она не проснулась.
Валера наклонился над девушкой, увидел сбившуюся во сне прядь волос, закрывающую маленькое ухо, увидел щеку, поросшую еле заметным пушком, увидел приоткрытые губы, увидел ее сон, в котором она что-то объясняла незнакомой Валере темноволосой женщине. Медленно склонившись над ней, Валера приник ртом к ее шее. И почувствовал во рту вкус, от которого пальцы его задрожали, а голова закружилась.
41. Знакомство поэта с журналистом
На обратном пути от участкового Иевлева, зная, что приедет уехавший накануне в Ростов поэт, зашла в сельпо и купила две бутылки вина. Бутылки эти были последние из сегодняшнего завоза, так как в селе отмечали праздник – День рыбака. Бутылки удачно сохранились, потому что стояли на прилавке в укромном месте, между резиновыми сапогами и огромным кубом подсолнечной халвы.
Поэт сдержанно обрадовался и, сразу выпив половину бутылки, галантно предложил Иевлевой проводить ее к фельдшеру, которому она хотела сообщить о результатах анализов, как и обещала. По дороге поэт рассказывал городские новости, читал стихи Галича и ругал Вознесенского.
С фельдшером я дружил и как раз принес ему четыре бутылки вина. Ко времени прихода Иевлевой одна бутылка была уже пустой, а редакции газеты «Семикаракорский комсомолец» громко икалось.
Фельдшер, завидя Иевлеву в компании выпившего городского мужчины, не испугался так сильно, как в прошлый ее приход. Известия о результатах анализов воспринял стоически, сказав:
– Если он у разных людей кровь понемногу пьет, то, может, он у беременной женщины кровь пил? И эта кровь в анализ попала. Это у нас, у живых, еда попадает в желудок, а как это происходит у них, мы же не знаем.
При этих словах Иевлева призадумалась и нахмурилась. А если то, что говорит фельдшер, правда? А если это она, если это ее кровь? Ну, только этого не хватало! Нет, это бред полный, не может такого быть.
Поэта фельдшер принял со всем радушием, как городского культурного, можно сказать, образованного, но пьющего человека. Поэт же сообщил фельдшеру, что он не видит во всех этих делах ничего странного, что «праздники земли», как назвал это Арсений Тарковский, известны с незапамятных времен, описаны неоднократно и только безумец может думать, что это просто чья-то фантазия.
– Мир вокруг нас, – говорил поэт, выпив вина, – населен существами, которые были когда-то людьми. Что вы вообще видите в этом странного – в каждом доме кто-то живет, в лесополосе, в поле – везде. Мы сейчас говорим, а кто-то нас слушает. Но наступает такой момент, когда в природе по каким-то причинам жизнь этих существ становится более активной. Это всегда бывает летом, когда тепло, когда вокруг спокойно, когда природе никто не мешает, когда созревают плоды, пчелы приносят мед, а люди живут спокойно, без потрясений. Когда спокойствием и ощущением радости жизни проникается все вокруг. И эти существа становятся ближе к материальному миру. И мы их можем видеть.
Тут я довольно резко возразил, что вампиры – существа другой природы, они не живут в лесу, а выходят из могилы. Они приходят из царства мертвых, и никакие это не праздники земли, а наоборот. И если они попадают в наш мир, значит, между тем миром и нашим где-то есть какая-то брешь, через которую это существо проходит. И происходит это всегда в преддверии каких-то больших и страшных событий.
Тогда поэт сказал мне, что никакого противоречия в том, что мы говорим, нет. Природа живет своей жизнью и не обязательно должна скукоживаться в преддверии каких-то страшных событий и даже может влиять на вампира, растворяя в своих солнечных лучах его злобу, делая его более близким к человеческому существу.
– Вот скажи, – поэт обратился к Иевлевой, – он очень агрессивный?
Она же, повернувшись в фельдшеру, спросила у него:
– Вы его видели, он, по-вашему, агрессивный?
– По-моему, не очень, – признался фельдшер, – он просто страшный, а сильно он агрессивный или не сильно – я не знаю. Когда он появился, все вокруг как-то замерло – даже комары не летали.
– Но ничего плохого он никому не сделал, – сказала Иевлева. – Даже с участковым не подрался.
Тогда я сказал, что, по-моему, я знаю, где находится то место, через которое можно проникнуть в наш мир из мира мертвых. Я долго его искал и
