Первый раз у Шурика среди монотонно проговариваемых слов мелькнула какая-то эмоция.
Олег командовал конным отрядом из добровольцев вроде Урдина, бояр, отъехавших на запад из-за капитулянтской политики Ярослава Всеволодовича, и их людей, немногочисленных наемников, а также молодых владимирских отроков77. Сейчас он впервые с начала битвы принял участие в атаке и нацелился на знатного ордынца – темника в золоченом, скорее всего трофейном, китайском, шлеме. Лошадь монгольского командира стояла у кромки воды, а сам он размахивал саблей и гортанно покрикивал на выбиравшихся на берег всадников. «Быстрее! Быстрее! Вперед! Вперед! Давай место! Место давай!» – сложился у Олега в голове приблизительный, конечно, но внятный перевод.
Он слегка прикоснулся ногами к бокам Сполоха, и конь рванулся вперед.
Раз! Отбросить щитом короткое копье монгола, нацеленное ему, Олегу Голицыну, старшему проводнику из Центра прикладной хрономенталистики, в грудь. Прикрыться одновременно еще от двух ордынцев, ринувшихся ему навстречу. Два! Пнуть ногами, чтобы не мешали. Три! Пригнуться, уворачиваясь от летящего навстречу клинка. Четыре! Рассвирепеть наконец-то, почувствовать работу нейромашинки в левом плече – генератора рефлексов безопасности. Пять! Отбить палицу, метящую в голову ему, волынскому боярину Олегу Владимировичу, посланнику князя Даниила Галицкого. Шесть! Проткнуть хозяина этой булавы – точно под мышкой, в щель между двумя металлическими пластинами, пока он поднимает руку для нового замаха. Семь! Передохнуть пару секунд, обернуться назад: не далеко ли ты, боярин оторвался?
Нет, не далеко. Сзади, буквально в двух шагах, два воина Урдина в похожем как две капли воды снаряжении – тяжелых германских доспехах и шлемах русского образца. Один – молчаливый немец – накануне поразил Олега хитроумным приспособлением, крепившимся к коленям. С его помощью он мог управлять конем без рук, а потому с неимоверной легкостью орудовал тяжелым длинным мечом. Второй был псковитянин с рыжей бородой. Он отличался вспыльчивостью и был большим мастером сквернословить.
Немца звали Генрих Шраден, а псковятинина – Бурса Твердиславич. Шраден взял Бурсу в плен в неудачном для псковского отряда воеводы Гаврилы Гориславича бою под Изборском в 1240 году78, но тот сбежал, а в 1242-м случилось то же самое с немцем в Ледовом побоище. С тех пор они стали большими друзьями и вместе участвовали в больших и малых войнах, в стычках на небольшой территории между Балтийским морем и Мазурским поозерьем – на территории орденских, польских, новгородских и литовских владений.
Немец встретился глазами с Олегом, изобразил некое подобие улыбки и рубанул неаккуратно оказавшегося рядом ордынца. Левая рука ордынца вместе с нижней частью щита упала к копытам монгольского коня, а осколки верхней бумерангом полетели за спиной Шрадена. Ордынец успел удивленно посмотреть на это и умер. Двое его соплеменников, которым показалось, что страшный меч немца79 может дотянуться и до них, ломанулись, развернувшись, в сторону реки.
В целом ситуация ухудшалась. Олег не мог не признать, что темник в золоченом шлеме действовал удачнее всех своих предшественников, пытавшихся переправиться через Трубеж. Монголам удалось остаться на берегу, лишить русских воинов преимуществ удара на скорости и, пользуясь подавляющим превосходством в численности, постепенно оттеснять их. Плацдарм расширялся, все больше ордынцев закреплялось на берегу.
Несколько сотен коней, отчаянно хрипя, толкались в страшной тесноте. Всадники старались найти способ, чтобы в этой ситуации половчее отправить ближайшего врага к прадедушкам или к царю небесному – в зависимости от пожеланий. Плюнуть в глаза здесь было таким же действенным оружием, как и клинок: соперник мог потерять хладнокровие и подставиться. Тут уже было не до копий, секир и палиц, даже короткие мечи стали неудобны, в ход пошли засапожные ножи. Олег разглядел, как двое ордынцев разделались с Арграмом Ритщерем, одним из телохранителей жены князя Андрея, приехавших с ней с Волыни (говорили, что все четверо – сыновья ее отца, князя Даниила Галицкого, родившиеся в пору его венгерских скитаний). Раненый конь занес Ритщеря в гущу ордынцев, один из врагов схватил его сзади за локти, а второй несколько раз ткнул чем-то острым в живот. Несколько ударов добротная венгерская кольчуга выдержала, но затем острие все-таки нашло слабое кольцо, венгр обмяк и бессильно соскользнул вниз.
«Сейчас бы сотню ветеранов из пехоты с короткими копьями», – подумал Олег и рассердился на себя, что не продумал до конца возможные
