Парусов решили сделать два: один простой, неприметный, «маскировочный», а другой «парадный», с аппликацией из двух букв – «А» и «К», как на стяге князя Андрея. Его Олег собирался поднять после пересечения новгородских границ, рассчитывая, что князю донесут о ладье с его символикой и он вышлет навстречу воинов.
На работы ушло два дня, которые княгиня с Гостиславой провели под охраной Феликса и Нормана в доме настоятеля одной из церквей, а на третий, с утра, Олег отправился на городской рынок. Муром дважды был разграблен во время нашествия Батыя, но затем присутствие епископской кафедры, защищенной ордынским ярлыком, дало городу возможность ожить и сохранить какую-никакую торговлю.
На рынке нашлись сарафаны, подходящие княгине по размеру. Олег купил их, а затем Анна Данииловна сама в сопровождении Гостиславы и Нормана отправилась тратить деньги. Впрочем, на ее вкус подходящего не нашлось, за исключением пары ковров да нескольких бочонков яблочного вина, так что к спущенной на воду ладье она явилась не в особенно хорошем настроении. Зато Норман был доволен: в лавке возле епископского двора он с величайшим изумлением обнаружил пергамен и купил весь запас, что был у купца.
Время текло размеренно, пока на городскую пристань не прибыл большой хлебный караван из Рязани. Вернее, пока хозяин одной из пришвартовавшихся барок не пересказал Феликсу и Шурику весть, «всем честным людям благую»: возвращается «от царя» Олег Ингваревич Красный97.
Шурик насторожился: известна была версия, что этот князь, попавший в плен к монголам в 1237 году в коломенской битве в первое Батыево нашествие, выехал из Орды в 1252-м не один. Феликс собрался было спровадить говорливого купца подальше, но Шурик остановил товарища и получил новую порцию информации: вместе с рязанским князем шел из монгольских кочевий и владимирский, тоже с ярлыком на княжение. И что еще важнее было, решил владимирский князь, по словам рязанца, в пределы иных земель не заходить, а отправился прямо к Новгороду Низовской земли98.
Имени владимирского князя купец не знал, и неудивительно: что ему до соседских дел. Но Шурику даже два и два не нужно складывать, чтобы понять: возвращается из Орды Александр Невский. И конечно же, он понял, что именно в тот момент, когда они будут проплывать по Волге мимо Нижнего в сторону Городца и дальше, к Ярославлю и Твери, там и окажутся весьма недружелюбные люди. Шурик немедленно бросился к Олегу, который пытался вербовать гребцов в традиционном для этого месте – у ближайшей к пристани церкви.
Дело это было непростое, поскольку Олег честно говорил, что возвращаться нанятым из Новгорода придется самим, а такая перспектива пугала почти всех, хотя плата сулилась немалая. В конце концов согласились плыть только четверо, а это было то же, что и ничего.
Олег осознал грозящую опасность с полуслова, поэтому отплыли они немедленно, полагаясь только на ветер. И следующие четырнадцать часов ладья разве что не летела – яхтсмен в Олеге выложился полностью. И скорость эта дорогого, как выяснилось, стоила. Феликс в одиночестве сидел на носу под предлогом, что ему нужно не переставая молиться Николаю-угоднику ради свежего ветра, поддерживал связь с Квирой. Когда на горизонте показались валы и башни Нижнего Новгорода, он отложил икону-коммуникатор в сторону, подошел к Олегу и шепнул на ухо:
– Обогнали. Еле-еле обогнали. Трубачи Невского в ворота входят.
Олег молча взял его за руку. Феликс принявший этот жест за знак благодарности, отстранился и удивленно посмотрел на напарника: мне-то за что спасибо? Но в следующую секунду он был подтянут к рулю ладьи, его хлопнули по плечу: работай давай! Олег лег около мачты и мгновенно уснул, успев подумать: «А собаки-то как надрываются в Нижнем. Точно чужаки в городе».
Его не будили, поэтому он открыл глаза, чувствуя себя совершенно отдохнувшим и в хорошем настроении. Когда же Квира доложила, что по реке погони нет, хотя Невскому уже доложили и о бегстве княгини из Владимира, и о ладье, отплывшей из Мурома, то стал просто счастлив. То, что они удачно проскочили Нижний, показалось ему хорошим знаком. Единственной проблемой были аккумуляторы для иконы-коммуникатора – их заряд иссякал.
Он сказал об этом Квире, а она, подумав, ответила, что будет поддерживать вормхоул-канал открытым со своей стороны, а коммуникатор на ладье пусть работает в спящем режиме, тогда до Новгорода должно хватить энергии. Они условились, что в случае опасности Квира или другой дежурный эпиго в ЦПХ спроецирует в поле зрения участников экспедиции условный сигнал – молнию особой формы, в виде знака зорро. Вызов на прямой контакт должен идти только со стороны Олега или его спутников.
Режим постоянного слежения совсем успокоил Олега. Теперь он мог думать о чем-то еще, кроме безопасности, и решился на социологический эксперимент, о котором давно мечтал. Суть заключалась в том, чтобы лишить человека из высшего общественного слоя привычного стиля взаимоотношений с окружающими. Разрушить ситуацию, где разница статуса определяет модель поведения всех и каждого, и создать другую, где статус – ничто. Олегу хотелось узнать, каков будет результат. Рабочая гипотеза состояла в том, что подопытный аристократ, даже если это будет самый высокомерный придурок, постепенно превратится в нормального человека. В первый же вечер, как только княгиня и Гостислава уснули, он проинструктировал спутников, что теперь следует общаться со служанкой Анны Данииловны как с обычной компаньонкой по турпоходу.
Гостиславу Феликс взял на себя. Он подстилал ей ковры, усаживая у борта, за трапезой выдавал порцию одновременно с остальными. Сам стал набирать воду за бортом и контролировать очаг. Следил, чтобы Гостислава хорошо высыпалась и наравне с княгиней получала теплую воду, чтобы помыться.
Норман занимался княгиней – она по большей части проводила время именно с ним. Выспрашивала его, как устроена жизнь в других землях,
