сопоставляла, видимо, со своими воспоминаниями о жизни при дворе отца, иногда соглашалась, иногда удивлялась. С особенным удовольствием слушала рассказы про родственные связи русских князей и о том, у кого сколько было детей. Ей только нельзя было говорить про умерших во младенчестве или раннем детстве, тогда она начинала плакать и ее приходилось битый час коллективно успокаивать.
Олег, сидя поодаль, прислушивался к их беседам, время от времени подбрасывал полезные с точки зрения эксперимента темы, например:
– Норм, ты про Петра и Февронью расскажи.
– Ага, – кивал тот и начинал рассказ в обычной своей манере, привязывая его к известным княгине персонажам: – В тот год, когда князь Роман Мстиславич99, дед твой, Анна Данииловна, ходил в ляхи да и погиб там, в Муроме вокняжился Давыд Юрьевич100. Его отец, кстати, врагом князей из твоего рода был, Андрею Боголюбскому101 помогал постоянно, но сейчас речь не об этом…
Потом следовала придуманная по заказу митрополита Макария102 в XVI веке сказка про православных святых Петра и Февронью, чьим прообразом были князь Давыд и его супруга Евфросиния. История про князя, болевшего проказой, которого вылечила девушка из простонародья, дочь бортника-древолаза. Про то, как он разменял власть на женитьбу на ней. Про то, как супруги всю жизнь жили счастливо, умерли в один день и даже после смерти не захотели быть порознь – наутро оказались в одном гробу.
Княгиня, кстати, сильно нахмурилась, когда Норман, пересказывая эту историю, упомянул, что, вылечившись в первый раз, князь отказался выполнить обещание в благодарность жениться на Февронье. А когда он дошел в рассказе до того момента, что после этого болезнь вернулась к Давыду, она погрозила кому-то невидимому пальцем: нечего, мол, девушек обманывать, поделом. Ближе к концу рассказа захлопала в ладоши: очень понравилось ей, что князь не согласился с требованиями муромских бояр, желавших, чтобы он «отпустил» жену-простолюдинку и уплыл с ней из города, оставив на время престол вакантным.
– Вот, Фил, видишь, – Олег сразу же пошел делиться достигнутыми результатами с Феликсом, стоявшим у руля на корме ладьи. – Я прав совершенно. Женская солидарность пересилила классовую.
– Ты – маньяк, – откликнулся тот. – Отдыхал бы, раз возможность есть. Вон как тебе битва тяжело далась. Нет, понадобился тебе этот твой эксперимент. А ты знаешь, кстати, что Саша придумал ее «княгиней Аней» называть? И ей понравилось.
Олег не поверил, и как только Шурик вылез из-под носовой платформы, где он спал после ночной вахты, его вызвали на допрос на корму. Выяснилось, что во время последней остановки, когда Олег и Норман отправились на охоту, а Феликс патрулировал окрестности, он объяснял княгине разницу между полным именем и ласкательным его сокращением. Варианты «Олежа», «Филя», «Норми» и «Саша» ей не понравились, а вот «Аня» и «Слава» – понравились очень.
Олег все равно сомневался, и тогда Феликс отправил Шурика, чтобы тот представил доказательства. Княгиня, накануне узнавшая, что такое родословное древо, теперь рисовала на листе пергамена многочисленных драконов. Под руководством Нормана, конечно. Драконы держали друг друга зубами за хвосты, показывая, как выглядит происхождение ее отца Даниила Романовича от князя Рюрика103 и создателя Священной Римской империи Оттона Великого104.
– Княгиня Аня, – раздался из-за паруса голос Шурика, – боярин волынский собирается сегодня на берегу заночевать. Позволения… Повеления твоего просит.
– Как он тебя, Олег! – Феликс тихо хихикнул. – Ты, оказывается, собираешься на берегу заночевать? Один? Или нас с собой возьмешь?
А княгиня, по-видимому, была донельзя удивлена. Но не тем, что ее назвали Аней.
– Моего повеления? Зачем?
– Да, княгиня Аня, – повторил Шурик, чтобы у Олега не было повода подумать, будто Анна Данииловна не расслышала, как он ее назвал. – Не знаю, княгиня Аня.
Та немного помолчала, а потом нарочито громко произнесла.
– Передай, друг мой Лександр, боярину Олегу Владимировичу, что княгиня Аня ему себя вручила, и в его воле дорогу выбирать. Как надо, так и делает пусть.
Теперь уже Феликс не сдержался и захохотал. Олегу пришлось сходить «помолиться» в тесную каморку под кормовым настилом ладьи и узнать, есть ли поблизости на реке острова.
– Есть, – сообщила ему Квира. – Андрей, кстати…
Но Олег не дослушал, оборвал контакт. Самый большой самоцвет на ободе лежащей перед ним иконы-коммуникатора, изначально янтарный, только что ярко-красный, теперь стал фиолетовым. Это означало, что энергии осталось только на один, ну, может быть, на пару сеансов.
Остров, про который говорила Квира, находился у левого берега Волги напротив нынешней Кинешмы, у самой границы костромских земель. Олег, поразмыслив, решил, что выходка Шурика в конечном счете им пойдет на пользу: остановиться им здесь действительно стоило. Дело в том, что в Костроме княжил Василий105, младший из Ярославичей, который на предложение брата, князя Андрея, вместе выступить против Орды отреагировал крайне враждебно: велел похватать владимирских купцов, бывших в тот момент в городе. Возможно, это было всего лишь
