обжигал холодным дыханием.
– Потому что ты неискренен. Ты такой же алчный лгун, как твой отец, – губы почти коснулись моего уха.
От ее дыхания в голове помутилось, а волосы покрылись инеем. Слишком много кислорода и стужи. Человеку с таким не справиться.
Она коснулась цветов, и ромашки превратились в лед. Столкнулись под напорами злого ветра и разлетелись на хрустальные осколки.
– О чем ты? – вникнув в слова, удивился я.
– Твое упорство и лицемерие только раздражают, – бросила любимая и взмыла в застывшие небеса.
От нее остался вихрь холодных снежинок, парящих над обломками цветов.
– Я не могу без тебя! – вскочив, в отчаянии закричал я.
Безнадежный призыв разнесся по долине, эхом отразился от каменных склонов и вернулся обратно.
Она закрутила петлю и, сложив крылья, упала. Я видел, как трепещут белоснежные перья. Играют переливы на алебастровой коже. Сверкают полные тоски глаза с застывшей в них решимостью. Я понял, что она собирается сделать, и успел схватить рюкзак.
Тонкие пальцы распороли куртку, пронзив кожу морозными иглами. Меня оторвало от земли. Крылья забились, отталкиваясь от прозрачных ветряных струй, и мы полетели.
Склон уменьшался.
– Заставлю тебя сознаться! – яростно выдохнула она.
– Мне нечего скрывать, я люблю тебя!
Ее передернуло, и я испугался, что она бросит меня, не набрав высоты, но мы поднимались.
– Твой отец тоже приходил на утес. Сидел, как ты. Грустно смотрел в небеса. Провожал нас влюбленными глазами.
– Значит, я весь в отца, – неловко пошутил я.
– Не пытайся юлить! – закричала она.
Я оглянулся на далекую землю. Долина превратилась в белоснежное блюдце на фоне темных скал, значит, пора.
– Моя милая сегодня не в духе? Чем я провинился?
Она ослабила хватку.
Я выскользнул из ее объятий и, размахивая руками, полетел вниз. Высота огромная, но в рюкзаке зачарованный пузырь, даже если упаду на скалы, он не даст погибнуть. Лопнет, и все в радиусе десяти метров застынет, превратившись в холодное желе.
Собравшись, втянув побольше воздуха, я безнадежно заорал:
– Буду помнить тебя вечно, любимая!
Ее трепещущие крылья дернулись, и она понеслась следом за мной.
Она стремительно приближалась, но я падал быстрее и уже чувствовал, что она не успеет. Ей не хватит буквально секунды. Не догонит, не сможет.
Меня захлестнуло отчаяние. Это несправедливо. Я почти добился ее расположения. Уверен, еще немного, и ее сердце стало бы моим. А теперь меня победят законы мироздания. Если бы только замедлить падение, хотя бы чуть-чуть.
Я скрестил пальцы на левой руке.
Она сделала отчаянный рывок, сам суровый северный ветер подтолкнул ее ко мне. Обернув крыльями, любимая заключила меня в объятия, прижавшись губами к моей щеке. Я почувствовал, как по мне текут растаявшие слезы.
Мы рухнули в снег. Я сдавил клапан, с ужасом ожидая разрыва пузыря, но запасной спасательный вариант не сработал.
Она плакала, продолжая целовать мое побелевшее лицо, а я думал, что если бы не ее самозабвенность, я бы разбился. Радость победы была безнадежно испорчена. Магия не сработала, и причина может быть лишь одна.
– Извини, я ошибалась, – шептала она, а я не мог собраться.
Все пошло не так и, разумеется, не вовремя.
– Прости, мне холодно.
Снег действительно завалился за шиворот. Попал под кофту и скреб холодными комочками по спине.
Она выпустила меня и поднялась. Огромные глаза блестели сильнее, чем обычно. В расширившихся зрачках стоял немой вопрос.
– Ты не оставила мне выбора, – проговорил я, стараясь подобрать нужные слова и не испортить нашу зарождающуюся связь. – Хотя он и не нужен. Без тебя я не смогу жить. Ты права, я как отец. Люблю ангела и не могу с этим бороться.
– И ты бы отдал жизнь? – испуганно спросила она.
Сейчас она впервые походила на человека, а не на идеальную ледяную статую. Я даже не смог выговорить заготовленные слова. Настолько неуместно они звучали. Мне стало стыдно. Я ощутил, как краснеют щеки, и спрятал лицо в руках. Зажмурился.
– Любовь слепа и зла, – откровенно сказал я.
Она молчала, а я боялся, что моя ненаглядная расправит крылья и унесется прочь, но она не двигалась.
