включают насилие и наказание. Но меня никто никогда не наказывал.
— Это ведь не первый человек, которого ты лишил жизни? — Поинтересовался герр Рихтер.
Я покачал головой.
— А кто был первым?
Я задумался. Прошлое казалось океаном, в который мое сознание погружалось все глубже и глубже…
…Детская площадка. Мне три или четыре года. Мы — я и еще один мальчик — увлеченно строим башню. Потом появляется его подвыпивший отец, начинает орать, вытаскивает моего приятеля из песочницы, ругает за испачканную одежду и бьет. Мальчик громко плачет, и я ощущаю, как во мне поднимается гнев…
Я встряхнул головой, возвращаясь к настоящему.
— Это было очень давно, — сказал я, чувствуя, что улыбаюсь.
— И ты не раскаиваешься в том, что сделал?
Я покачал головой.
— Нет ничего… даже малейшего сожаления? — Продолжал давить герр Рихтер.
Этот вопрос опять заставил меня задуматься. Был ли эпизод на детской площадке — первым случаем, когда я использовал свою силу для того, чтобы убить? Во всяком случае, он был первым из тех, что я помнил. Когда отец мальчика умер, его мать не смогла одна платить за квартиру и переехала в другой район города, к своим родителям. Мой приятель перестал появляться на детской площадке. Мне было грустно, и строить песочные замки без его участия стало уже не так интересно.
— Иногда, — сказал я. — Иногда я сожалею.
Позже я понял, что герр Рихтер во время той первой встречи неверно истолковал мой ответ. Он решил, что где-то глубоко в глубине души мне все- таки жаль тех, кто становился жертвами моего колдовского таланта. Но меня никогда не беспокоила чужая смерть сама по себе, меня беспокоили ее последствия. Убив отца мальчика, я лишился товарища для игр. Это стало хорошим уроком: не надо трогать родственников тех людей, которых я хотел сохранить в своем окружении. Вообще в большинстве случаев не стоило пытаться наводить порядок в чужих отношениях. От этого становилось только хуже.
Каждое существо само организует свой мир. Даже если устранить то, что вот сейчас, сию секунду отравляет этому существу жизнь, не устраняя причин, побуждающих его организовывать свой мир именно так, а не иначе — существо все равно не станет счастливо.
— Тебе нельзя учиться в обычной школе, — сказал герр Рихтер, и я был вынужден с ним согласиться. Путь в ту школу, где учился Ольг, для меня закрыт, а если меня отдадут в какую-нибудь другую, рано или поздно история повторится. Терпеть чужие выходки я не стану.
Он рассказал о ШАД — Школе для Асоциальных Детей. На самом деле словечко «асоциальный» служило тут в большей степени прикрытием. Оно не было прямой ложью, потому что дети, которые там учились, обычно с трудом уживались с окружающими (однако были среди них и такие, которые прекрасно чувствовали себя в любом обществе — взять хотя бы, того же Клайва, талант которого заключался в способности располагать к себе и даже влюблять в себя окружающих), но все же заведению, в котором я провел следующие шесть лет, больше подошло бы название, скажем, Интерната для Детей с Паранормальным Способностями. Как-нибудь так.
6
Автобус довез меня до Юго-Восточной линии — одного из восьми основных проспектов города. Множество машин, новостройки, гудение летающих по небу флаеров… Вместе с толпой людей я двигался к подземке — не торопясь и с удовольствием воспринимая окружающий мир. Хорошая погода, свежий воздух, открытое пространство после трех дней взаперти, и, кроме того, я жив, хотя мог взорваться со всеми остальными в этом поезде. У меня было отличное настроение.
Я не спешил — разглядывал девушек, витрины магазинов, шикарные авто, проносившиеся по проспекту, многоэтажные дома и облака… Я переживал этот мир, был его частью, а он — частью меня.
Если бы я двигался четко к своей цели, то, скорее всего, не заметил бы Трещины. Я обратил на нее внимания лишь потому, что задержался перед подземным переходом — захотелось побыть еще немного на открытом пространстве, постоять в стороне от толпы, разглядывая поток людей и машин… Трещина, или, как называли такие штуки у нас в школе — раумлогическое искажение — находилась между прозрачной стенкой автобусной остановки и стеной продуктового магазина — там оставался небольшой зазор, через который при желании можно было пройти, что я и сделал, постаравшись не особо испачкаться.
