— Она просила меня позвонить ей, если ты появишься в школе.
— И? Ты позвонила?
— Да.
— А она?
— Сказала, что скоро будет.
— Я ей для чего-то нужен?
— Она не сказала.
— Ладно. Спасибо за информацию.
Я закрыл дверь и вышел в коридор. С момента нашего предыдущего разговора Фрейя стала говорить намного лучше. Почти не шепелявила и не глотала звуки, как раньше. Впрочем, мы с ней и разговаривали-то всего раз, года три назад, когда ее только привезли сюда. Я увидел, как она катится в инвалидной коляске, как едва говорит и спросил, не хочет ли она умереть? Зачем жить уродом? Я мог бы убить ее быстро и безболезненно. Фрейя разревелась. Бьянка накинулась на меня, обозвала придурком и потребовала, чтобы я не лез к карлице и забыл про свою идиотскую идею помочь ей умереть. Мол, калеки такие же люди как и мы, ничем не хуже, им надо помогать, а не обижать — и так далее, и тому подобное, длиннющая гневная речь, целиком состоящая из гуманистического бреда. О карлице я действительно забыл, в очередной раз поразившись тому, что отчего-то не хочу ни убивать, ни калечить человека, смеющего что-то от меня требовать и читать нотации.
Я немного побродил по школе, а затем сел на скамейку в парке. Лето, вечерняя прохлада, скамейка, укрытая в тенях деревьев, шум листвы… Мне было приятно находиться здесь, и я не заметил, как пролетело время до появления Бьянки.
Когда я ощутил ее присутствие в школе, то удерживал внимание на этом ощущении до тех пор, пока она сама не почувствовала меня, прекратила поиски моей персоны в жилом корпусе и спустилась в парк.
— Привет. — Она села на скамейку рядом.
— Привет. Тебе было что-то нужно или ты так просто приехала?
— Так просто. Герр Рихтер сказал, что у школы какие-то неприятности, из-за которых ты должен уехать. Ты мне расскажешь?
— Я сам ничего не знаю, кроме того, что кто-то пытается убить меня. Снайпер, взрыв в поезде, военный робот на крыше, а теперь еще и эта история с Китаем…
— Какая история с Китаем? — Она недоверчиво посмотрела на меня.
— Ты вообще телевизор смотришь?
— Смотрю, но… Подожди, ты хочешь сказать, что этот термоядерный взрыв — это из-за тебя?
— Ага.
Она пару секунд смотрела на меня, а потом рассмеялась, легонько шлепнула меня по руке и отвернулась:
— Да ну, брось. Я чуть не поверила.
— Это правда. Я со своим переводчиком был в эпицентре. Дикая местность, больше никого вокруг нет…
— Это могли быть какие-то испытания… — Неуверенно произнесла она.
— Ага, и именно поэтому арестовали того, кто отдавал приказ.
— Дил… — Она замолчала. Взяла меня за руку. — Я не понимаю, что происходит. Зачем кому-то сбрасывать на тебя бомбу? Это же бред.
— Зачем? Затем, что другие способы оказались неэффективны. Впрочем, — я усмехнулся. — С бомбой у него тоже ничего не вышло.
— У кого «у него»?
— Я не знаю. Директор знает. Завтра он вернется и все мне расскажет.
— Я не понимаю, как ты сумел выжить в термоядерном взрыве?
— Секрет.
Она поджала губы.
— Не доверяешь мне?
— Доверяю. Но существует техника, позволяющая подслушивать разговоры, находясь при этом на весьма солидной дистанции. Охотник и так слишком многое обо мне знает. Незачем облегчать ему жизнь.
— Ты думаешь, нас подслушивают? — Она замолчала и закрыла глаза.
— Уверен на сто процентов.
Она не ответила. Через несколько секунд она подняла руку и сделала сложный, запутанный жест, почти беззвучно шепча звуковой психокод. Я ощутил, как вокруг нас раскручивается паутина ее чар.
— Я не чувствую зла, — сказала она наконец. — И никакого… чужого внимания.
— Я тоже не чувствую, — сказал я, пожимая плечами. — Но это ничего не значит. Проблема с нашей способностью ощущать чужое внимание
