Мнемоскан

Похожее на рожок для обуви лицо Херрингтона качнулось.

— Спасибо, мистер Дрэйпер. Ваше вступительное слово, миз Лопес?

Мария Лопес встала. Она была одета в жакет такого густого красного оттенка, какого я раньше не видел — поразительно, что я до сих пор продолжал обнаруживать новые цвета. Брюки на ней были чёрного цвета, блузка тёмно-серого.

— Дамы и господа присяжные, этот процесс не о жадности, — она покачала головой и печально улыбнулась. — И не о деньгах. Он о любящем сыне, который хочет, чтобы его мать обрела покой, о скорби, о том, чтобы сделать то, что сделать должно. — Она замолчала, чтобы в свою очередь пройти через ритуал заглядывания в глаза каждому из присяжных. — Завершение дел умерших родителей — одна из самых печальных обязанностей в жизни человека. Это разрывает сердце, но это должно быть сделано. Попытки третьих лиц продлить страдания несчастного Тайлера бесчеловечны. Карен Бесарян мертва, и мы это докажем. Она умерла на Луне. Что же касается… машины, сидящей в этом зале и утверждающей, что она — Карен Бесарян, мы покажем, что она является самозванкой, пытающейся присвоить себе деньги, на которые у неё нет никаких прав. Позволим же Тайлеру похоронить свою мать.

— Я согласна с истцом лишь в одном. Настоящая Карен Бесарян была щедрой женщиной. Она завещала больше десяти миллиардов долларов благотворительным фондам — таким, как Американское общество борьбы с раком, Гуманитарное общество США и «Врачи без границ». Эти деньги сделают возможным огромный объём добрых дел. Никто не скорбит о кончине Карен Бесарян больше, чем её преданный сын Тайлер. Но он хочет увидеть, как состояние его матери поможет другим людям — в точности, как она сама того хотела перед тем, как умерла. Не будем же препятствовать исполнению последней воли великой женщины. Спасибо.

— Хорошо, — сказал судья Херрингтон. — Мистер Дрэйпер, приступайте к представлению дела со стороны истца.

22

Войдя в ресторан американской кухни Верхнего Эдема, я заметил Малкольма Дрэйпера, сидящего в одиночестве и читающего что-то с планшета. Я подошёл-подпрыгал своей подскакивающей лунной походкой к его столику.

— Привет, Малкольм.

Он вскинул голову.

— Джейк! Садитесь.

Я отодвинул стул на другом краю стола и сел.

— Что читаете?

Он поднял планшет так, чтобы мне был виден экран. «Диномир». Он слегка пожал плечами.

— Мой сын был без ума от этой книги, а я так и не собрался её прочесть. Должен признать, она очаровательна.

Я покачал головой.

— Ну почему всегда так? Ничто так не увеличивает продажи автора, как его смерть.

Он нажал жал кнопку выключения на планшете.

— Только, разумеется, Карен Бесарян на самом деле не умерла, — сказал он. — Мнемосканированная Карен получит свои отчисления.

Я фыркнул.

— Будто она их заслужила.

Перед Малкольмом стоял бокал вина. Он отпил из него.

— Она в самом деле их заслужила. Вы это знаете.

Я снова фыркнул, и Малкольм пожал плечами. Он, должно быть, увидел официанта у меня за спиной, потому что сделал рукой подзывающий жест; его таффордское кольцо блеснуло.

И действительно, через мгновение появилась официантка: белая, лет двадцати пяти, кудрявые волосы, да и все остальное изгибалось где надо.

— Добрый вечер, джентльмены, — сказала она. — Чего желаете?

— Для начала салат цезарь, — сказал Малкольм. — Без крутонов. Потом филе-миньон, завёрнутое в беконе, средне прожаренное. Толчёная картошка с чесноком. Горох, морковь. Сделаете?

— Конечно, мистер Дрэйпер. Всё, что пожелаете. А для вас, мистер Салливан?

Я посмотрел на неё и растерянно заморгал. Откуда она знает, как меня зовут? То есть, она, конечно, обслуживала меня раз или два, но…

День выдался длинный, а у меня снова начинала болеть голова — возможно, из-за слишком сухого воздуха. Так или иначе, мне не хотелось копаться в меню, так что я сказал: