— Восемьдесят пять.
— Дата рождения.
— Двадцать девятое мая 1960.
— И как вы появились на свет?
— Я… прошу прощения?
— Это были нормальные роды? Кесарево сечение? Другая процедура?
— Нормальные роды, по крайней мере, по стандартам того времени. Моей матери дали большую дозу обезболивающего, схватки были вызваны искусственно, а мой отец не был допущен в родовую палату. Карен посмотрела в сторону присяжных, желая сразу увидеть их реакцию. — С тех пор мы прошли большой путь.
— Нормальные роды, — повторила Лопес. — Через расширенный родовой канал к дневному свету, мягкий шлепок по заднему месту — полагаю, тогда это ещё было в ходу.
— Да, думаю так.
— Первый крик.
— Да.
— И, конечно, перерезание пуповины.
— Да.
— Пуповины, через которую питательные вещества передавались от вашей матери растущему эмбриону, верно?
— Да.
— Пуповины, удаление которой оставляет шрам, который мы называем пупком, верно?
— Да.
— И шрам этот бывает двух видов — выпуклый и впалый, правильно?
— Да.
— И к какому виду принадлежит ваш, миз Бесарян?
— Возражение! — сказал Дешон. — Отношение к делу!
— Мистер Дрэйпер поднимал вопрос о биометрических показателях, — сказала Лопес, разводя руками. — Очевидно, что я могу исследовать любые связанные с биометрией вопросы, а не только те, с которыми устраивал фокусы мистер Дрэйпер.
Похожее на обувной рожок лицо судьи качнулось вверх и вниз.
— Отклоняется.
— Миз Бесарян, — сказала Лопес, — так какого же он типа — выпуклый или впалый?
— Впалый.
— Могу я его увидеть?
— Нет.
— И почему же?
Карен вскинула голову.
— Потому что это будет бессмысленно, и — я уверена, судья со мной согласится — вряд ли прилично в зале суда. Вы надеетесь, что у меня нет пупка, и вы из этого факта сможете извлечь несколько лёгких очков в свою пользу. Так вот — пупок у меня есть; моё тело анатомически корректно. И поэтому, когда я обнажу пупок, вы попытаетесь заработать хоть какие-то очки, указывая на то, что это не настоящая рубцовая ткань, а простая скульптурная имитация. Я избавлю вас от хлопот: я это признаю?. Но так как пупок совершенно ни для чего не служит, это вряд ли что-то меняет. Мой ничуть не хуже, чем любой другой. — Она снова взглянула на присяжных. — В нём даже пух скапливается.
Присяжные, и даже сам судья, рассмеялись.
— Двигайтесь дальше, — сказал Херрингтон.
— Хорошо, — сказала Лопес; её голос звучал чуть пристыжено. — Ваша честь, я хотела бы приобщить к делу первую улику ответчика — печатную копию инструкции по эксплуатации платёжного терминала, приобщённого к делу мистером Дрэйпером ранее.
— Мистер Дрэйпер? — спросил судья Херрингтон.
— Не возражаю.
— Улика приобщается к делу, — объявил судья.
— Спасибо, — сказала Лопес. Она перешла «колодец», подошла к месту свидетеля и протянула инструкцию Карен. — Как вы видите, я отметила одну страницу закладкой. Откройте её, пожалуйста.
Карен так и сделала.
