Понтер приподнял бровь.
— Это символ системы верований, которую разделяют некоторые из них.
— Кто была та женщина? — спросил Адекор.
— Мой друг, — ответил Понтер. — Её зовут… на самом деле, я произношу правильно только первый слог её имени — Мэре.
Адекор рассмеялся: «мэре» — это было слово их родного языка, означавшее «возлюбленная».
— Я говорил, что тебе следует найти новую женщину, — сказал он шутливым тоном, — но не ожидал, что её поиски так далеко тебя заведут.
Понтер улыбнулся, но не слишком весело.
— Она была очень добра, — сказал он.
Адекор знал своего партнёра достаточно хорошо, чтобы понять: какая бы история ни стояла за этими словами, она будет рассказана в своё время, и не раньше.
— Кстати, о женщинах, — сказал Адекор. — Я… э-э… пока тебя не было, у меня были кое-какие дела с партнёршей Класт.
— Даклар! — воскликнул Понтер. — Как у неё дела?
— Видишь ли, — сказал Адекор, глядя теперь на Жасмель, — она стала довольно знаменитой в твоё отсутствие.
— Правда? — сказал Понтер. — И чем же?
— Она выдвинула обвинение в убийстве.
— Убийстве! — воскликнул Понтер. — Кого убили?
— Тебя, — невозмутимо ответил Адекор.
У Понтера упала челюсть.
— Ты, видишь ли, исчез, — сказал Адекор, — и Болбай подумала…
— Она подумала, что ты меня
— Ну, — сказал Адекор, — ты и правда пропал, а шахта такая глубокая, что архив алиби не принимает сигнала компаньона. Болбай представила это как идеальное убийство.
— Не могу поверить, — Понтер покачал головой. — Кто говорил от твоего имени?
— Я, — сказала Жасмель.
— Молодчина! — сказал Понтер, снова её обнимая. — Адекор, мне так жаль, что тебе пришлось через это пройти, — сказал он из-за плеча дочери.
— А уж как мне жаль, но… — Адекор пожал плечами. — Впрочем, рано или поздно ты всё равно бы услышал. Болбай считает, что я тебя ненавидел, потому что чувствовал себя в нашем проекте на вторых ролях.
— Чепуха, — сказал Понтер, выпуская Жасмель. — Я ничего не добился бы без тебя.
Адекор склонил голову.
— Это очень великодушно с твоей стороны, но… — Он замолчал, потом развёл руками. — Но в её слова была доля правды.
Понтер положил руки Адекору на плечи.
— Возможно, теории и правда были больше мои, чем твои — но это ты спроектировал и построил квантовый компьютер, и это твой компьютер открыл ворота в иной мир. Твой вклад теперь в сотни раз превышает мой.
Адекор улыбнулся.
— Спасибо.
— Так чем всё закончилось? — спросил Понтер, улыбаясь. — У тебя вроде голос писклявей не стал, так что, я полагаю, у неё ничего не вышло?
— На самом деле, — сказала Жасмель, — дело будет слушаться в трибунале завтра.
Понтер удивлённо покачал головой.
— Очевидно, мы должны добиться его отмены.
Адекор улыбнулся.
— Да уж будь так любезен, — сказал он.
На следующее утро к арбитру Сард присоединился иссохший морщинистый мужчина и ещё более морщинистая женщина; они сидели по сторонам от неё. Зал Серого Совета был набит зрителями, среди которых выделялись серебристыми одеяниями десятеро эксгибиционистов. Даклар Болбай по-прежнему была одета в оранжевое, цвет обвинения. По залу пронеслась волна возбуждённого шёпота, когда вошедший в зал Адекор оказался одет не в синее, как подобает обвиняемому, а в легкомысленную широкую рубаху с цветочным узором и светло-зелёные штаны. Он прошёл прямо к вертящемуся табурету, с
