мире не было записано.
— Да, да, но это чисто техническая проблема. К примеру, записывающее устройство можно установить по эту сторону портала.
Они шли по длинному коридору и сейчас как раз добрались до его конца. Кригер открыл дверь. Внутри было три человека: чернокожий мужчина, белый мужчина и белая женщина. Чернокожий мужчина полулежал в кресле и бросал смятые обрывки бумаги в урну для мусора. Белый мужчина пялился в окно на пляж и озеро за ним. А белая женщина ходила туда-сюда перед белой доской, сжимая в руке маркер.
— Фрэнк, Кевин, Лили, познакомьтесь с Мэри Воган, — сказал Кригер.
— Привет, — сказала Мэри.
— Вы по визуализации? — спросила женщина, должно быть, Лили.
— Простите?
— Визуализация, — сказал Фрэнк.
— Визуализация, — повторил Кевин. Или, может быть, наоборот.
— Ну, вы знаете, — доброжелательно добавил чернокожий мужчина, — формирование изображений. Фотография и всякое такое.
Кригер объяснил:
— Это основная причина, почему мы разместились в Рочестере, — сказал он. — Здесь находятся штаб-квартиры «Ксерокс», «Кодак» и «Бауш энд Ломб». Как я сказал, воспроизведение технологии компаньонов — очень приоритетная задача; ни в каком другом городе мира не собрано столько экспертов по генерации и обработке изображений и оптике.
— Ах, — сказала Мэри и посмотрела на троих обитателей комнаты. — Нет. Я генетик.
— О, я вас знаю! — воскликнул чернокожий мужчина. Он поднялся с кресла; его сиденье издало вздох облегчения, принимая свою нормальную форму. — Вы та женщина, которая была вместе с НП.
— НП?
— Неандертальцем-прим, — объяснил Кригер.
— Его зовут Понтер, — сказала Мэри, немного обидевшись.
— Простите, — сказал чернокожий. Он протянул руку. — Я Кевин Билодо?, в прошлом работал в кодаковских скунсодельнях[52]. Знаете, было бы очень полезно порыться в том, что вы помните о компаньонах. Вы видели его вблизи. Какого рода набор линз в нём использовался?
— Там была только одна линза, — сказала Мэри.
— Вот видишь! — завопила Лили, обвиняющее глядя на второго мужчину, который, по методу исключения, должен был быть Фрэнком.
— Понтер сказал, что изображение записывается с помощью сенсорного поля, — сказала Мэри.
— Он не говорил, какого рода эти сенсоры?
— Он не упоминал зарядовую связь?
— Голография — он говорил что-нибудь про голографию?
— Какое у этих сенсоров разрешение?
— Он не упоминал количество пикселей?
— Вы не можете описать…
— Народ! — повысил голос Кригер. — Народ! Мэри собирается работать с нами долго, очень долго. У вас будет достаточно возможностей расспросить её. Сейчас у нас вводная экскурсия, ничего больше.
Все трое извинились, и после обмена несколькими общими фразами Кригер и Мэри покинули комнату.
— Они полны энтузиазма, — заметила она, когда дверь за ними закрылась.
Кригер кивнул.
— Как и все здесь.
— Но я не вижу, как они могут получить то, о чём вы их просите. То есть, я слышала об обратном проектировании, но не имея на руках образца импланта-компаньона можно ли надеяться его воспроизвести?
— Простого знания, что это возможно, может быть достаточно, чтобы направить их по верному пути. — Кригер открыл дверь на противоположном краю холла, и Мэри почувствовала, как округлились её глаза.
— Луиза! — воскликнула она.
За рабочим столом с открытым ноутбуком на нём сидела Луиза Бенуа, сотрудница Нейтринной обсерватории Садбери, которая спасла Понтеру жизнь, когда он появился внутри ёмкости с тяжёлой водой.
— Привет, Мэри, — сказала Луиза с хорошо знакомым Мэри французским акцентом. Она поднялась из-за стола; её густые каштановые волосы ниспадали до середины спины. Мэри было 38 лет, Луизе — 28, однако Мэри знала, что не выглядела так потрясно даже в 18. У Луизы была высокая грудь,
