— Прошу прощения. Хак проделала изумительную работу, но здесь явно не справляется. Мой компаньон перевёл что-то из сказанного вами как «не имеющая сексуального опыта».
— Дева, именно так, — сказала Мэри.
— Но как дева может стать матерью? — спросил Понтер. — Это снова… — и Мэри услышала, как он произносит те же слова, которые Хак ранее перевела как «оксюморон».
— Иисус был зачат без сексуального контакта. Бог будто бы просто поместил его в её чрево.
— А другая фракция — иудеи, так вы их назвали? — она отвергает эту историю?
— Да.
— Они, похоже, менее… легковерны, я бы сказал. — Он посмотрел на Мэри. — Вы в это верите? В историю об Иисусе?
— Я — христианка, — сказала Мэри, убеждая в этом не столько Понтера, сколько себя. — Последовательница Иисуса.
— Понимаю, — сказала Понтер. — И вы также верите в существование жизни после смерти?
— На самом деле я верю в то, что настоящим средоточием личности является душа, —
В этот раз Понтер долго молчал; Мэри пыталась прочитать выражение его лица. Наконец, он сказал:
— Мы — мой народ — не верим в жизнь после смерти.
— И что же, по-вашему, происходит после смерти? — спросила Мэри.
— Для того, кто умирает, ничего не происходит. Он прекращает быть, полностью и безвозвратно. Всё, чем он был, утрачивается навсегда.
— Это так печально, — сказала Мэри.
— Разве? — удивился Понтер. — Почему?
— Потому что приходится жить дальше без них.
— А вы можете общаться с теми, кто обитает в этой вашей жизни после смерти?
— Нет. Я не могу. Есть люди, которые утверждают, что могут, но их утверждения ничем не подкреплены.
— И почему я не удивлён? — сказал Понтер; интересно, где Хак умудрилась подхватить это выражение? — Но если у вас нет способов контактировать с жизнью после смерти, с этой обителью мёртвых, то почему вы в неё верите?
— Я никогда не видела параллельный мир, из которого вы явились, — сказала Мэри, — но я верю в его реальность. Да и вы сами больше не можете его видеть — но всё ещё продолжаете в него верить.
Хак снова заработала высший балл.
— Туше?, — сказала она, подытожив полдюжины сказанных Понтером слов.
Но откровения Понтера заинтриговали Мэри.
— Мы считаем, что мораль возникает из религии: из веры в существование абсолютного добра и из, гмм, так сказать, страха перед проклятием — попаданием в Ад.
— Другими словами, — сказал Понтер, — люди вашего вида ведут себя хорошо только потому, что иначе им угрожает наказание?
Мэри согласно качнула головой.
— Это Пари Паскаля, — сказала она. — Если вы верите в Бога, но он не существует, то вы почти ничего не теряете. Но если вы не верите, а он существует, то вы рискуете подвергнуться вечным мукам. Учитывая вышесказанное, разумнее верить, чем не верить.
— Ах, — сказал Понтер; это междометие звучало на его языке так же, как и по-английски, так что Хак не трудилась его воспроизводить.
— Но послушайте, — сказала Мэри, — вы так и не ответили на мой вопрос о морали. Без Бога — без веры в то, что вы будете вознаграждены или наказаны после смерти — что лежит в основе морали вашего народа? Понтер, я провела с вами довольно много времени; я знаю, что вы хороший человек. Но что делает вас таким?
— Я веду себя так, а не иначе, потому что так правильно.
— По чьим стандартам?
— По стандартам моего народа.
— Но откуда взялись эти стандарты?
— Из… — И тут глаза Понтера расширились, став почти круглыми под изгибом лобной кости, словно узрел явление Христа народу — его светский аналог. — Из нашего убеждения в том, что жизнь после смерти не существует, — победоносно заявил он. — Вот что встревожило меня в ваших верованиях; теперь я это увидел. Наши убеждения недвусмысленны и согласуется со всеми наблюдаемыми фактами: жизнь человека после смерти полностью завершена; после того, как он ушёл, с ними уже не помиришься и не отблагодаришь, равно как не существует ни малейшей возможности того, что,
