На скулах Ильвы заиграли желваки. Было видно, что еще немного, и она взорвется. Мину даже удивлялась, что ей так долго удается держать себя в руках.
— Вам можно опаздывать, а нам нельзя? — не унимался Кевин.
— Да, Кевин, я могу задержаться на пару минут, если копировальный аппарат плохо работает, — ответила Ильва, расправляя спину.
Но когда учительница начала выводить на доске слово «индукция», Мину увидела, что ее рука дрожит.
— Сегодня у нас повторение, — говорит Ильва. — Кто-нибудь может объяснить мне суть индукции?
Как по сигналу, Мину и Анна-Карин одновременно поднимают руку.
Ильва разочарованно оглядывает класс:
— А больше никто не может?
— Я считаю, — говорит Ханна А., — нам нужно обсудить плохой психологический климат в классе и сделать упражнения для его улучшения.
Мину опускает руку и в ужасе ждет продолжения упражнений, которые они в начале года делали на уроке английского. Им велели рассказать, что они думают друг о друге. Очень быстро это упражнение переросло в обмен взаимными оскорблениями на английском языке. Но учитель Патрик как будто ничего не замечал.
— Вы здесь, чтобы учиться… — начала было Ильва, но Ханна А. прервала ее:
— То есть вы лучше будете говорить о какой-то индукции, чем о том, как ваши ученики себя чувствуют?
— А вот другие учителя понимают, что важно, а что — нет, — включилась Ханна Х.
— Меня не интересуют другие учителя, — отрезала Ильва. — Это
— Да ладно, расслабьтесь! — засмеялся Кевин. — Мы просто хотим вам помочь.
— Спасибо за заботу, — сквозь зубы проговорила Ильва. — Мину, можешь ответить на мой вопрос?
Изменения, которые произошли в школе благодаря «Позитивному Энгельсфорсу», особенно заметны в столовой. В отдельной комнате по-прежнему едят самые привилегированные ученики. Но теперь большинство из них носят желтые толстовки. Дух «ПЭ» пронизывает школу.
Мину подошла к стойке с салатами и увидела Густава, сидящего за столиком рядом с Рикардом. Желтой толстовки на нем, правда, не было.
По крайней мере, пока.
Как такое могло случиться? Тот Густав, с которым она дружила, тот Густав, которого любила Ребекка, никогда бы не стал делить мир на белое и черное, плохое и хорошее, как это делают фанаты «ПЭ».
Мину кладет на тарелку тертую морковь и капусту. А может, она просто плохо знала Густава? Как узнать, каковы люди на самом деле? Она полгода была влюблена в убийцу, не подозревая об этом.
Я любила Макса и думала, что он любит меня. Я просила его подождать, пока мне исполнится восемнадцать. Теперь мне восемнадцать, и я стою в той столовой, где он пытался всех нас убить. А вдруг, кроме Макса, меня никто никогда не полюбит? Вдруг я представляю интерес только для демонических убийц с извращенными представлениями о жизни?
Все эти мысли пробежали в голове Мину, пока они с Анной-Карин шли к столику, где уже сидели Ванесса и Линнея.
Близко наклонившись друг к другу, девушки что-то обсуждали. Мину поставила поднос на стол и проверила, нет ли на стуле жевачки.
Ванесса обратилась к Анне-Карин:
— Виктор тебе что-нибудь сказал?
Анна-Карин покачала головой.
— Что, моя очередь? — еле слышно спросила она.
— Да, — сказала Ванесса. — Виктор сообщил мне сегодня утром, что повезет тебя в старую усадьбу после уроков.
— Но почему Виктор сказал это
— Вроде потому, что Анне-Карин будет легче услышать это от меня.
— Мог бы и мне сказать, мы с ним в одном классе учимся.
— Ревнуешь, что ли? — ухмыльнулась Ванесса.
— Очень смешно! — поджала губы Мину. — Но согласись, это странно.
— А что у Виктора
— Разговаривать мне с ним все равно пришлось, — вздохнула Мину и покосилась на Анну-Карин, которая, понурившись, сидела рядом с ней.
Мину очень хотелось успокоить ее. Но она со страхом вспоминала свой допрос и понимала, как ужасно это будет для Анны-Карин.
— Потом тебе покажется, что ты наговорила лишнего, — предупредила она Анну-Карин. — У нас у всех было такое чувство.
— Александр будет на тебя давить. Меня он минут пятнадцать пытал, для чего нам с Мину были нужны железные опилки, — вставила Ванесса. — Говори только то, о чем мы договорились, и все будет хорошо.
