женоненавистником, как мой главный изобретатель…
Я ответил:
— О, обыкновенная девушка! Ей еще нет двадцати лет. Она никогда никого не видела, кроме своего отца. Ну, может быть, кажется немножко смазливой…
Я старался не смотреть на Джерри и доктора, когда говорил это.
— Морбиус, — продолжал я. — Вот что является трудной задачей. — Я кратко изложил то, что думал о нем. — Не может же быть, что в один прекрасный день он вдруг превратился в гения и создал механизм, подобный этому роботу.
Я посмотрел на Квинна. Он покачал головой.
— Конечно, это невозможно. Даже если иметь в виду только то, что я видел — этот автомат… Нет, об этом не стоит и говорить!
Его слова подвели меня прямо к сути дела.
— Значит, — сказал я, — он лгал, утверждая, что на этой планете нет разумной жизни. Она должна быть!..
В разговор вмешался доктор.
— Не знаю, — медленно проговорил он. — Этот человек почему-то не произвел на меня впечатления лжеца.
— И все-таки он солгал нам, — возразил я. Доктор удивлял меня. Обычно я очень высоко ценил его мнение, но на этот раз он явно ошибался.
— Неужели вы не понимаете, — продолжал я, — кто-то должен был снабжать его инструментами и материалами.
— И знаниями, — добавил Квинн. — Главное, знаниями!
— Правильно, — подтвердил Фарман. Он старался показать, что разговор интересует его. Но из этого ничего не получилось. Существовало кое-что другое, занимавшее все его мысли.
— Разумеется, правильно, — сказал я и опять посмотрел на доктора.
— Да-а! — проговорил он. — Что ж, может быть…
— Это неоспоримо, — настойчиво продолжал я. — Итак, здесь есть разумная жизнь. И Морбиус связан с ней. Тесно связан.
Теперь я заинтриговал всех, даже Джерри.
— Или Морбиус заодно с этой разумной жизнью, — сказал я, — или она подчинила его себе. Или он не хочет рассказывать нам о ней, или она не позволяет ему этого. Только так можно объяснить его поведение.
— Уверен, что он с ней заодно, — заговорил Фарман. — Готов держать пари на годовой заработок: он был искренним, когда он заявил, что не хочет уезжать отсюда…
— Командор, — перебил Фармана доктор, — почему вы сначала так упорно прижимали его к стене, а потом вдруг перестали? Я заметил, что это его забеспокоило.
— Технический прием, — ответил я. — Запугать, но не слишком. Мне хотелось поскорее довести дело до конца.
— Нам нужно связаться с этим… этим интеллектом, — заговорил Лонни. — Ведь мы можем многому научиться!
Доктор с присущей ему манерой поднял правую бровь.
— Не забывайте о том, что случилось с остальными членами команды «Беллерофонта».
— Командор, — спросил Лонни, — а как реагировал Морбиус на ваше желание связаться с базой?
Я посмотрел на своих попутчиков по недавней поездке. Джерри только пожал плечами, а доктор сказал:
— Во всяком случае, он не подал вида, что это его волнует.
— Да, довольно, интересная ситуация, — сказал я… — Я вынужден наладить связь с базой, чтобы получить приказ, как поступить дальше. Но если это и удастся, то я догадываюсь, каково будет распоряжение. «Узнать, как можно больше. Во что бы то ни стало доставить его на Землю». Причем их не будет интересовать, в состоянии мы это сделать или нет.
Мы все невесело помалкивали.
— Уж вы-то, космические жуки, — продолжал я, — знаете, сколько межзвездных крейсеров принесено в жертву таким образом. И все ради упрямого желания наших боссов получить сведения, дающие им хоть какое-то преимущество перед ТОЙ, другой половиной человечества…
Джерри свистнул.
— Если Морбиус не обманул нас, говоря об этой Силе, которая уничтожила его товарищей, — сказал он, — то мы можем очутиться в довольно трудном положении, если попытаемся забрать его отсюда.
— Я думаю, — сказал Лонни, — что мы уже попали в трудное положение. Если вы догадываетесь о том, каков будет приказ, командор, то и Морбиус догадывается тоже. — Прищурившись, он посмотрел на меня. — Вы знаете, мне вдруг пришло в голову, что КОМУ-ТО, — а возможно, следует сказать ЧЕМУ-ТО — может очень не понравиться наша поспешная попытка устроить радиопередачу. — Он опять щурясь взглянул на меня. — Поэтому я и хочу спросить, что вынудило вас сообщить Морбиусу о наших планах?
В этом вопросе сказался весь Алонзо Квинн. Прямо в суть дела! Причем раньше всех остальных.
