– И… как-то гопы его тормознули на предмет закурить, или еще чего, я подробностей не знаю, а он стал на них ногами махать и кричать: «Киии-ий- яяяяя!»… – Шэф сделал длинную, хорошо рассчитанную паузу, в конце которой Денис не выдержал:
– Ну?!
– Что «ну»? – печальным тоном продолжил дорогой руководитель. – Так они его этой же книжкой и побили по голове – сотрясение получил… Так что в принципе можно – но не в этот раз.
Денис тоскливо вздохнул, перед ним все отчетливее стали вырисовываться колоссальные размеры задницы, в которую он попал. Шеф же, увидев его вытянувшееся и слегка взбледнувшее лицо, отчего-то развеселился пуще прежнего и бодро продолжил:
– Значитца, так, Шарапов, как я тебе уже сказал, до экзамена на красный пояс доходят минимум человек, скажем так, сто; максимум – сто пятьдесят, если никто добровольно не ушел и не было несчастных случаев. Впереди Испытание.
– Что за Испытание?
– Подробности в газетах, – отмахнулся Шэф, не давая себя сбить, и продолжил: – Вот здесь начинается главный отсев, если можно так выразиться, на групповой стадии – кто-то не идет на Испытание и уходит с белым поясом, кто-то идет и гибнет, а кто-то идет и проходит – таких обычно около семидесяти человек, иногда чуть меньше, иногда чуть больше, но в среднем – семьдесят. Будем считать, что из ста пятидесяти поступивших «белых поясов» через восемь лет получилось семьдесят «красных».
– Пардон! – Денис хотя и был в растрепанных чувствах, но считать не разучился. – Ты хочешь сказать, что этим бугаям, – он кивнул в сторону «белопоясников», продолжавших что-то делать в столовой, – и тем, на кухне, по пятнадцать лет?
– Да нет, конечно. Просто когда курсант не выдерживает и уходит сам или не выходит на Испытание, а в хозслужбе, на его счастье, есть вакансии, – он может остаться в Ордене.
– Это большое счастье? – теперь уже усмехнулся Денис.
– Это очень большое счастье, – серьезно ответил Шэф. – Любой человек страшится перемен, а особенно кардинальных перемен. Поменять работу, жену, любовницу, что там еще… страну, город – и то стресс, но все это пустяки. У человека есть два неотъемлемых, я бы сказал, встроенных в его суть, страха – это страх рождения и страх смерти. Каждый человек страшится покидать матку, в которой было так уютно и безопасно, он не знает, чем кончатся родовые муки, что ждет его впереди, он боится, что впереди черная пустота небытия, и точно так же человек боится смерти, боится потерять физическое тело, страшась того же небытия. – Шэф в упор взглянул на притихшего Дениса и продолжил: – Орден для этих мальчишек – матка, и они боятся его покидать. Так что, когда есть возможность в нем остаться, – для них это счастье.
– Понятно… а что с теми, для кого не нашлось места?
– Для них тоже все неплохо. Хотя они остались с белым поясом, но они умеют читать, писать, считать – то есть без куска хлеба не останутся, а это по здешним меркам – не так уж мало. А самое главное – они Пчелы. На Маргеланде, видишь ли, по-настоящему свободных людей, кроме аристократов и Пчел, нет. Кстати, это очень многим из аристократии сильно не нравится – но Ордену на это плевать, пока…
– А почему, кроме аристократов и Пчел, нет по-настоящему свободных?
– Всем аристократам при рождении ставят неснимаемую магическую блокировку клеймения – из аристократа невозможно сделать раба… убить можно, а раба сделать – нет.
– Круто! А Пчелам тоже ставят блокировку?
– Нет.
– Так а как?..
– С Пчелами никто не связывается… один раз, давно, Император Балик III решил, что законы Ордена ему не писаны…
– Погоди, – перебил Шэфа Денис, – дай угадаю: кожа, яма, соль?
– Абсолютно точно – с тех пор никто не рискует.
– Ну хорошо, официально Пчел никто взять в рабство не может, а всякие разбойники, пираты?..
– Не связываются – у Ордена длинные руки. Рано или поздно – достанут, не его, так детей, внуков, братьев, род, в конце концов… Свои же и сдадут. Неотомщенных Пчел не бывает, и все это знают. С Орденом пока никто не связывается.
– Почему «пока»? – Денис обратил внимание на оговорку мудрого руководителя, уже дважды повторенную – тенденция однако…
– Потому что ничего вечного нет.
– Тогда еще вопрос… а если одна Пчела убьет другую – тогда что? Или так не бывает?
– Сплошь и рядом.
– И?
– И ничего – это их дело, тех, кто дрался.
– А друзья… типа кровная месть?
Шэф скривился:
