– Знаешь, когда сняли бинты, оно было еще пунцовым, но чудесным. Словно свежая роза.
Я был рядом во время операции, но не присутствовал на «торжественном открытии». Оно совпало с кризисом, вызванным прибытием в Дамаск, и я тогда был там вместе со Сью. Дженис продолжала:
– Я сказала ей, что она красавица, – прямо там, в больнице, в присутствии врача и медсестер. Она повела головой, словно не понимала, откуда доносится мой голос. Нужно время, чтобы приспособиться. Знаешь, что она мне сказала?
– Что?
Одинокая слезинка скатилась по щеке Дженис:
– Она сказала: «Не нужно так кричать».
Проблемы начались, рассказывала Дженис, когда Кейтлин не вернулась домой после собрания молодежной группы.
– Что еще за молодежная группа?
– Всего лишь… ну… – Дженис замялась.
– Ты должна мне все честно рассказать, иначе какой во всем этом смысл? – сказал я.
– Это молодежное отделение организации, в которую входит Уит. Пойми, Скотт. Это не про-Куановское движение. Просто люди обсуждают возможные альтернативы вооруженному конфликту.
– Господи Иисусе! – ответил я. – Дженис, Уит –
Не так давно газеты возродили словечко времен Гражданской войны – медноголовые[19], как оскорбительную издевку над различными движениями куанистов.
Дженис опустила глаза и ответила:
– Мы не пользуемся таким выражением.
То есть это, догадался я, не понравилось бы Уиту.
– Я не лезу в политику. Ты сам знаешь. И Уит тоже, он примкнул к ним только потому, что кое-кто из высшего руководства тоже в этом участвует. Уит говорит, что готовиться к войне, в которой нам, возможно, даже не придется сражаться, это экономически не выгодно.
Типичный аргумент медноголовых, и было очень неприятно услышать его из уст Дженис. Не то чтобы в этом не было ни капли правды. Но за этим скрывалось презрение куанистов к демократии, мысль о том, что Куан наведет порядок на планете, раздираемой противоречиями во многих сферах – экономике, религии, экологии.
Я постоянно отслеживал расширение движения медноголовых в сети, так как Сью считала, что это важно, а Моррис – что потенциально опасно. И то, что я увидел, мне не понравилось.
– И он втянул в это Кейтлин?
– Кейт сама захотела. Сначала он брал ее на взрослые собрания, потом она заинтересовалась молодежным подразделением.
– И ты вот так просто позволила ей?
Она умоляюще посмотрела на меня:
– Честно говоря, Скотти, я не видела в этом ничего плохого. Ради Бога, они же не бомбы делали. Просто общались. В смысле, играли в бейсбол. Ставили пьесы. Подростки, Скотт. Она нашла себе новых друзей, у нее впервые в жизни появились настоящие друзья. Что я должна была делать, запирать ее дома?
– Я не осуждаю тебя.
– Хорошо.
– Просто скажи мне, что случилось.
Она вздохнула:
– Ну, думаю, среди них были какие-то радикалы. Трудно этого избежать, знаешь ли. Молодежь особенно уязвима. А это везде – в новостях, в интернете. Она говорила иногда об этом, о… – она понизила голос, – о Куане, о том, что нельзя осуждать то, что не понимаешь, и тому подобное. Для нее это было куда серьезнее, чем я думала. Потом она отправилась на собрание и не вернулась.
– Да, и кроме нее еще десять других, в основном старше Кейт. Судя по всему, они не одну неделю обсуждали идею паломничества, которое называют хаджем.
Я закрыл глаза.
– Но полиция говорит, что дети, возможно, все еще в городе, – заторопилась Дженис. – Наверное, прячутся в каком-нибудь заброшенном здании вместе с другими мнимыми радикалами, бахвалятся друг перед другом и воруют еду в магазинах. Надеюсь, что это правда, но… это ужасно.
– Ты сама ее искала?
– В полиции сказали, не нужно.
– А Уит?
