– Без понятия.
– А что делал до того, как отправиться на озеро? Расскажи о том дне.
– Не помню.
– Что произошло в воде?
– Без понятия. Помню только… сильный дождь. Ливень. И гром с молнией.
– Когда спасатели тебя нашли, ты был в рубашке и школьных брюках. А Роб – только в плавках. Карл, почему ты купался в одежде?
– Без понятия. Извините. Я в самом деле ничего не помню.
– Карл, я должна задать тебе еще один вопрос. На теле Роба… на нем были ссадины и следы побоев. Ты знаешь, откуда они появились?
Костяшки моего кулака бьют по его голове. Он отодвигается, но тут же набрасывается на меня. Я отбиваюсь руками и ногами, но вода затрудняет и утяжеляет движения. Мне холодно. Очень холодно. Холод высасывает из меня силы. Я подгибаю ноги, стремясь отбиться пятками. Луплю его по чувствительным местам. Он вопит, но мне от него тоже достается.
– Ничего я не знаю.
У меня потеют ладони. Если воспоминания настоящие, тогда ссадины и следы побоев оставил я.
Мама сидит на краешке стула. Ее руки сомкнуты и зажаты между колен. Спина наклонена, плечи опущены. Вид у нее такой, будто она в приемной у зубного врача, а не в гостиной своего дома.
– Мальчишки всегда дерутся. Разве не так? – вставляет мама. – Природа у них такая.
Констебль Андервуд хмурится. Ее напарник подается вперед и спрашивает:
– Керри, а когда вы в последний раз видели их дерущимися?
Куда он клонит? Неужели считает меня причастным к синякам и царапинам? Или он знает? Но откуда?
Мама разглядывает свои руки.
– Они всегда так себя вели… Не знаю.
– Они дрались дома? В то утро? Или днем?
– Я не знаю. Утром я спала. А когда проснулась…
– Когда вы проснулись?
Возникает пауза. Полицейский решает, что нащупал нить к разгадке.
– …Я пошла в паб.
Мама возвращается в свою скорлупу. Снова опускает голову и плечи. Я стараюсь держаться спокойно.
Полицейский делает пометки в блокноте. Констебль Андервуд замечает под кофейным столиком пустую банку. А я не увидел ее, когда убирал. Черт! Ненавижу таких, как эта парочка в форме. Высматривающих. Осуждающих.
Андервуд снова поворачивается ко мне:
– Карл, ты можешь еще хоть что-то вспомнить?
– Там была девушка.
– Нейша Гупта, – подтверждает Андервуд.
– Подруга Роба, – бормочет мама. – Надо же, совсем забыла про нее.
Его подруга. Та, что с надутыми губками смотрит в камеру мобильника. Та, у которой лямка сползла с плеча… Прекратите ваши допросы! Хватит!
– Мы ее уже расспрашивали. Она… она очень потрясена случившимся.
– Еще бы ей не быть потрясенной, бедняжке, – замечает мама. – Что она сказала? Что там произошло?
– Она не хотела говорить об этом. Конечно, для нее это болезненно. Сказала, что они втроем плавали, резвились и все было прекрасно, пока не изменилась погода. Начался жуткий дождь, и они потеряли друг друга из виду. Потом они с Карлом каким-то образом оказались рядом и поняли, что Роб исчез.
«Все было прекрасно, пока не изменилась погода… резвились…» Она им наврала. Мы с Робом дрались, вот что было на самом деле. Зачем Нейша солгала полицейским?
Мама глотает слюну. Пытается не заплакать при гостях.
– Карл, ты это помнишь? – спрашивает она меня. – Ты хоть что-то помнишь?
– Дождь помню. И все.
Я не намерен ничего рассказывать, пока не вспомню до мельчайших деталей случившееся на озере. Пока не восстановлю картину полностью.
– Тебе стоило бы поговорить с Нейшей, – говорит Андервуд. – Вдруг это поможет вспомнить?
Они с напарником собираются уходить. Мама спрашивает, что будет дальше. Констебль Андервуд отвечает, что они проведут дознание, чтобы
