подвели поврежденную субмарину к ближайшему стыковочному люку и позволили корпам забрать тела.
С тех пор «Бомбиль» не трогался с места. Он так и прилип к служебному шлюзу, торчит на корпусе, как самец удильщика на боку гигантской самки. Сюда мало кто заходит.
И потому место идеально подходит для свидания Патриции Роуэн с врагом.
Люк для выхода в воду продолговатой мозолью рассекает палубу рубки сразу за креслом пилота, где сидит, уставившись на темный ряд инструментов, Роуэн. Вот люк урчит, она слышит усталый вздох пневматики, и крышка гроба открывается, по пластинам шлепают мокрые ноги.
Свет она, конечно, не включала — никому не надо знать, что она здесь, — но какой-то маячок на корпусе «Атлантиды» посылает в иллюминатор бледные пульсирующие отблески. Внутренность рубки появляется и исчезает, сплетение металлических кишок сдерживает напор бездны.
Лени Кларк устраивается в пилотском кресле рядом.
— Кто-нибудь тебя видел? — спрашивает Роуэн, не повернув головы.
— Если бы видели, — отвечает рифтер, — то уже довели бы дело до конца. — Она, очевидно, намекает на недобитый батискаф. — Есть успехи?
— Восемь образцов дали положительный результат. Еще не закончили. — Роуэн глубоко вздыхает. — Как идет бой с твоей стороны?
— Могла бы выбрать другое выражение. Это звучит слишком уж буквально.
— Так плохо?
— Не думаю, что сумею их сдержать, Роуэн.
— Непременно сумеешь, — говорит Роуэн. — Не забывай, ты же — Мадонна Разрушения. Альфа-самка.
— Уже нет.
Роуэн поворачивается к ней лицом.
— Грейс... кое-кто предпринял новые шаги. — Лицо Лени загорается и гаснет в такт вспышкам. — Опять минируют корпус. Уже не скрываясь.
Роуэн обдумывает услышанное.
— А что об этом думает Кен?
— Его, по-моему, все устраивает.
Кажется, Лени сама удивляется своим словам. А Роуэн — нет.
— Опять минируют? — повторяет она. — Так вы узнали, кто это сделал в первый раз?
— Нет. Пока нет. Да и не в том дело, — вздыхает Лени. — Черт, кое-кто думает, что первую партию вы сами подложили.
— Глупости, Лени. Зачем бы?
— Чтобы обеспечить себе... предлог, наверное. Или вдруг решили покончить с собой, прихватив с собой и нас. Не знаю. — Лени пожимает плечами. — Я не утверждаю, что это разумно, просто рассказываю, что у них на уме.
— И как же мы раздобыли заряды, если производственные мощности контролируются вашими?
— Кен говорит, взрывчатку вы могли соорудить из стандартного циркулятора Кальвина, просто переключив проводки.
Опять Кен...
Роуэн не знает, как подойти к этой теме. Лени и Кен связаны узами — нелепыми и неизбежными узами людей, для которых термин «дружба» чужд, как микроб с Европы. В этом ни капли секса — учитывая, как Кен меняет девушек, такого и быть не могло, хотя Роуэн подозревает, что Лени еще об этом не знает, — но эти своеобразные неявные узы в своем роде такие же интимные. И заставляют их защищать друг друга. Шутить с этим не стоит. Нападаешь на одного, берегись другого.
Однако, если ее послушать, Кен Лабин начал заключать новые союзы...
Роуэн решается.
— Лени, тебе не приходило в голову, что Кен мог...
— Бред.
Рифтерша убивает вопрос на корню.
— Почему? — спрашивает Роуэн. — Опыт у него есть. И не он ли жить не может без убийств?
— Вашими стараниями. Он на вас работал!
Роуэн качает головой.
— Прости, Лени, но ты сама знаешь, что не права. Мы привили ему рефлекторный ответ на угрозы — это да. Иначе нельзя было гарантировать, что он предпримет необходимые меры...
— Гарантировать, чтобы он убивал без колебаний! — перебивает Лени.
— ...в случае проблем с безопасностью. Никто не думал, что у него выработается пристрастие. Но ты не хуже меня знаешь: Кен это умеет, возможность у него есть, а его обиды тянутся с самого детства. На поводке его держал только Трип Вины, а с тем покончил Спартак.
— Спартак был пять лет назад, — напоминает рифтерша, — и с тех пор Кен убийствами не развлекался. Вспомни, он был один из ровно двух человек,
