Им вторила бессильная ругань Валета и бурлящие хрипы запыхавшегося Фуфела.
А чуть позднее я разобрала звуки выстрелов и неожиданно упала лицом в снег, уткнувшись в лужу теплой, густой жидкости. Кажется, это была кровь. Надеюсь, что не моя…
— Ты жива? — Меня перевернули на спину, свет звезд ударил в глаза, и я зажмурилась. — Не ранена?
Мгновенно слипшиеся от крови ресницы разлеплялись долго, с трудом. Но я все же справилась с этой тяжелой работой и увидела уже знакомое уродливое лицо, испещренное шрамами.
— Франк? — удивилась я, едва шевеля губами. — Ты?
— Узнала меня, сидка! — обрадованно ухмыльнулся монстр. — Соображаешь, значит — не помрешь…
— Франк! — шептала я, пока он поднимал меня на руки, заботливо прижимая к своей широкой груди. — Спаси меня, Франк!
— Молчи! — осуждающе нахмурился живой мертвец. Плавно покачиваясь у него на руках, я понимала, что мы куда-то идем. — Не проси того, в чем ничего не смыслишь…
— Я же обещала, что мы еще встретимся! — Я не отрываясь смотрела в его черные глаза, собрала все оставшиеся у меня силы, протянула руку и нежно погладила монстра по шероховатой, будто наждак, щеке.
— Вот и накаркала, дурочка! — Франк вздрогнул словно от удара, уклоняясь от моего прикосновения. — А теперь спи, спи… — Его голос звучал все настойчивее. — Ты же устала.
«Точно, устала! — напомнила себе я. — О, богиня Дану, как же я устала!» — Мои глаза закрылись сами собой. Мне было так спокойно на руках у Франка, так тепло и надежно. С ним я не боялась ничего. Эта странная мысль мелькнула в моем угасающем сознании и пропала без следа. А потом я и вправду уснула.
Говорят, в день, когда я родилась, пошел снег… Мелочь, по идее, но проблема в том, что мой день рождения приходится на середину лета, а снег летом — это как-то… неправильно. Не должно так быть. Вот и в моей жизни, к сожалению, все происходит неправильно, а зачастую случается такое, чего вообще быть не может…
Я лежала с открытыми глазами и бездумно занималась визуальным изучением низкого каменного потолка… А о чем тут думать? Знакомый потолок, знакомый ободранный топчан, знакомая слабая лампочка над знакомой запертой дверью… Короче говоря, все в жизни повторяется, ибо я опять попала в тот самый подвал в доме Айвалин, откуда не так давно сбежала не без участия уже знакомого мне Франка. И этот же самый мужчина снова привез меня сюда. Уже во второй раз. Обидно. Ну что за несправедливость, завянь мои фамильные лотосы!
— Фыпустите феня… — вдруг неразборчиво донеслось откуда-то снизу. — Нефетленно!
Я свесилась с лежанки и несколько секунд с удивлением рассматривала резво прыгающий по полу рюкзак, а потом громко расхохоталась. Да это же Маврикий! Слезла с топчана, помассировала пальцами нудно ноющие виски, наступила ногой на лямку шустро передвигающегося по камере рюкзака и дернула «собачку» молнии… Кот серой стрелой вымахнул из раскрывшейся сумки и встал в боевую стойку: балансируя на одной задней лапе — остальные три с выпущенными когтями выставлены в разные стороны, усы — встопорщены, глаза — выпучены, хвост — трубой…
— Кий-я! — отважно выкрикнул Маврикий.
— Иван показывал нам отрывок из фильма с китайским мастером кун-фу Джеки Чаном, — насмешливо сообщила я коту, по достоинству оценив его выпендрежную позу. — Знаешь, так вот ты сейчас вылитый Чан…
— А-а-а, это всего лишь ты… А я-то думал… — с облегчением констатировал узник рюкзака, съеживаясь и хлопаясь на свое мохнатое седалище. — И нечего на мой чан бочку катить, он и так гудит словно церковный колокол!
— И о чем же ты думал, разреши узнать? — насмешливо хмыкнула я. — Полагаешь, у нас мало проблем?
— М-да-а, настоящее дежавю… — пробурчал кот, осматриваясь по сторонам и задумчиво почесываясь. — Все здесь выглядит так, будто мы из этого злополучного подвала и не уходили вовсе… Вот скажи на милость, какого черта мы опять сюда попали?
— Не знаю, что значит ваша дежавю, — иронично фыркнула я, — но некоторые мои друзья из Чумного двора назвали бы нашу ситуацию «сплошной котовасией». Хоть ты и не Вася, конечно, а Маврикий!
— Правильнее говорить не «котовасия», а «катавасия», — с умным видом поправил меня кот. — Катавасия — это песнопение, которое в православном богослужении поется по утрам в заключение церковного канона. А в переносном смысле «катавасия» используется для обозначения беспорядка, сумятицы.
— Ну точно, про нас! — расхохоталась я и коротко поведала Маврикию о тех событиях, которые он проспал, возместив дефицит информации.
— Обалдеть! — коротко, но выразительно резюмировал кот.
— У нас есть поговорка, гласящая: все пути ведут в Листоград, — улыбнулась я. — А в этом мире, похоже, все дороги ведут в тайный подвал Айвалин, чтоб ее Тени забрали…
— А кто они такие вообще, эти Тени? — внезапно раздалось из самого темного угла камеры. — Второй раз о них слышу, но до сих пор ничего не
