Мы шли по коридору: первым Сидор, за ним я — со скованными наручниками руками, затем — два охранника с автоматами, причем один из них нес рюкзак с уже привычно упакованным в него котом. Процессию замыкал злодей Бублик — круглый, словно Колобок из сказок мэтра Сабиниуса, и мрачный, будто грозовая туча.
«Ну и дура же я, завянь мои фамильные лотосы! — только сейчас, запоздало дошло до меня. Ну в смысле осенило. Причем отнюдь не насчет дуры — в этом я уже давно не сомневалась, а насчет вновь открывшихся мне фактов. — Ведь учитель совсем не напрасно частенько упоминал о злом Бублике, пусть и в иносказательной форме. Раз упоминал — значит, они знакомы и должны были где-то встречаться лично, лет эдак надцать назад…»
— Скажите, а вы, случайно, не знакомы с профессором Севастьяном Милославским? — не оборачиваясь, спросила я у толстяка.
— Знаком! — охотно признался тот. — И, каюсь, вовсе не случайно. А также с его закадычным дружком — археологом Васисуалием Паучкиным. — Бублик мерзко захихикал, очевидно, вспомнил что-то приятное. — Та парочка тоже охотилась за Вратами вечной жизни. Помнишь мою статуэтку Тени? Так вот, если честно, то ее откопал совсем не я, а Паучкин, которого Милославский по приколу напыщенно именовал Великим Пауком. Так вот, я со своими бойцами вовремя нагрянул на место раскопок — мы ранили Паучкина и отняли у него статуэтку, но археологу удалось сбежать. Позднее он, конечно, скончался в больничке, туда ему и дорога! — И Бублик снова захихикал.
«Ах ты ублюдок! Да как только тебя земля еще носит? — мысленно вознегодовала я. — Похоже, для тебя человеческая жизнь вообще ничего не стоит! Убил ни в чем не повинного ученого и даже ничего похожего на угрызения совести не испытываешь… Ну держись, садист, ибо, клянусь богиней Дану, я за него отомщу. Кстати, Бублик скорее всего ничего не знает о последнем рубине богини Морриган, который Паучкин перед смертью передал Милославскому, а тот, в свою очередь, унес с собой в Мидир. Получается, археолог Паучкин и есть тот самый Великий Умный Паук, о котором мне рассказывал учитель. А еще с умыслом или нет, но Айвалин обмолвилась о том, что археолог скончался, унеся с собой в могилу тайну пути к Вратам. И если он теперь мертв, то, получается, нужная мне информация тоже находится в могиле, хм… в прямом или в переносном смысле! И как же ее теперь добывать?»
— А вы, случайно, не знаете, где похоронили Паучкина? — Я очень надеялась, что этот вопрос сойдет за наивное девичье любопытство и не вызовет никаких подозрений.
— А мне оно зачем? — презрительно фыркнул Бублик. — В канаву бросили, под кустом закопали… Мне без разницы.
Ну, ему-то, может, и без разницы, зато Сидор обернулся и одарил меня долгим испытующим взглядом, исполненным недоверия. Я тут же глупо захлопала ресницами и кокетливо заулыбалась, пытаясь обмануть его интуицию. Нахмуренный лоб лжестарлея разгладился, он отвернулся и пробормотал что-то нелестное относительно моих скудных умственных способностей.
«Фух, пронесло! Кажется, все прошло гладко и они ничего не заподозрили! — незаметно перевела дух я. — Но получается, дабы раскрыть тайну Врат, мне придется самолично найти могилу Паучкина, да еще, пожалуй, и спуститься в нее? Брр, а я, как назло, терпеть не могу мертвецов!..» — Ошарашенная этой мыслью, я встала как вкопанная.
— Шагай давай! — Один из конвоиров несильно толкнул меня в спину прикладом автомата.
Я вздрогнула от неожиданности, покачнулась и чуть не упала.
— Не стоит так девушку пугать, еще заикаться, чего доброго, начнет! — Сидор наигранно галантным жестом поддержал меня под локоток. — Тем более мы уже пришли.
Он отпер серую железную дверь, почти незаметную на фоне столь же серой стены, и сделал короткий жест, предлагая мне переступить порог камеры, в которой они содержали Кирилла. Охранник гадко усмехнулся и сунул мне в руки рюкзак с котом. Я с деланым равнодушием пожала плечами, тщетно пытаясь усмирить бешено заколотившееся сердце, и шагнула вперед.
Принято считать, что когда наша жизнь заполнена смыслом — то в ней уже нет места подвигу. Ибо смысл бытия постигается рассудком, а подвиги совершаются отнюдь не от ума, но сугубо под влиянием эмоций. И победить свои эмоции еще не удавалось никогда и никому.
— Кирилл! — заорала я, едва переступив порог камеры.
А ведь всего мгновение назад обещала себе, что засуну свои эмоции в… в общем, куда подальше и постараюсь сдерживать свои дурные сердечные порывы. Но куда там!.. Стоило мне лишь увидеть его — сидящего на нарах, с осунувшимся, потемневшим от усталости лицом, с синяком под глазом и ссадиной на скуле, как я одним прыжком перелетела через камеру и бросилась любимому на шею. Рюкзак вновь звучно шлепнулся на пол, издав ушибленный мяв, а Кирилл едва успел подняться мне навстречу…
— У тебя ничего не болит? — лепетала я, обхватив шею своего нао закованными в наручники руками. — Они тебе не навредили?
— Наплевать на меня. Ты-то сама как? — не менее взбудораженно выспрашивал Кирилл, осыпая мои чумазые щеки сотнями торопливых поцелуев.
— Я — нормально. А вот увидела тебя, и совсем хорошо стало! — совершенно искренне отвечала абсолютно счастливая в тот момент я. — Главное, ты цел и невредим, ну почти невредим, — я осторожно, губами, прикоснулась к его ссадине, — а остальное не важно!
