– Вы не хотите немного поработать над своей лексикой? – осведомился Дежон. – Не знаю, как принято у вас в Техасе, но с моей французской точки зрения мне кажется, что ваши слова очень напоминают оскорбление…
– Правда? И что? Вызовете меня на дуэль? – отмахнулся Конвей. – Не стремитесь стать бо?льшим дураком, чем вы есть, милый мой лягушатник…
Брови Дежона поползли вверх, но Егоров молча указал на пустую бутылку бренди, стоящую на полу, и француз успокоился. Не обижаться же, в конце концов, на всякого пьяного, несущего чушь.
– Вы когда получили телеграмму с приглашением прибыть сюда? – поинтересовался Конвей, выпустив струйку сигаретного дыма к потолку. – Недели две назад? Три? Я, например, узнал о предстоящем путешествии две недели назад. Мне телеграфировали из Вашингтона, чтобы я из Франции отправился на Острова.
– Ну… Мне тоже сообщили в это же время, – сказал Дежон. – Насколько я знаю, мсье Егоров и наш японский друг тоже были в Европе, когда к ним поступили распоряжения из столиц их государств. И что из этого следует?
– Нам сообщили, что мы будем участвовать в рейде воздушных кораблей, не так ли?.. – с многозначительным видом спросил Конвей.
– Да. И что?
Конвей усмехнулся и помахал указательным пальцем перед самым лицом француза. Он явно наслаждался ситуацией, а выпитый бренди, похоже, нашептывал ему, что ситуация складывается комическая, если даже не комедийная. Тяни паузу, посоветовал бренди, и Конвей старательно следовал этому совету.
– Джо хочет напомнить, что бронепоезд отправился в рейс неделю назад, если верить лейтенанту Боулу. Выходит, что рейд «Борея» и «Нода» планировался еще до пропажи «Бродяжки Салли».
– И снова этот русский испортил мне все удовольствие, – недовольным тоном сообщил Конвей. – Не позволил мне послать стюарта за еще одной бутылкой… теперь вот выдал мою страшную тайну… Но ведь все-таки…
Американец и дальше продолжал бы жаловаться на жизнь и строить догадки, но тут в салон вошел инженер Бимон.
– О! – обрадовался Конвей новому лицу. – А мы тут рассуждаем, зачем это «Борей» шляется где попало…
Бимон сел на диван и с силой потер лицо.
– Сейчас «Борей» ищет солдат с «Бродяжки Салли», – сказал инженер. – У вас не осталось чего-нибудь выпить, джентльмены?
– Увы, – развел руками Конвей. – Вы устали?
– Я присутствовал при допросе того несчастного лазутчика, – лицо Бимона приобрело выражение, будто тошнота подступила к самому его горлу, и только ценой неимоверных усилий инженер сдерживает позывы к рвоте. – Я…
Инженер вынул из кармана мундира платок и вытер пот со лба. Лицо Бимона было бледным, пот струился по вискам.
– Грязное это дело, – помолчав, сказал Конвей. – Я бы не смог пытать. Даже нигера – не смог бы. Убить – да. В бою… Или не в бою, да… В конце концов, я ведь убиваю людей с десяти лет, достиг в этом деле некоторых результатов. Вначале война, потом… Ну нельзя у нас в Техасе без этого. Чтобы не убить ближнего своего. Прожить жизнь и никого не убить. Пулей – из револьвера или винтовки, еще куда ни шло, а вот ножом, да еще первый раз… Но ни одной женщины, джентльмены!
Американец встал, покачиваясь на неверных ногах, прижал руку к сердцу:
– Никогда! Вот чтобы меня гром побил, джентльмены!
– И этот лазутчик сказал нашему буру, что произошло с бронепоездом и его командой? – спросил Егоров, откладывая в сторону книгу.
– Ну… Он, кажется, все сказал нашему буру, я не расслышал, что именно он говорил о самом происшествии, в конце концов, я работал в кабине машиниста, нужно было кое-что отрегулировать… – Бимон сглотнул. – И не так хорошо я знаю язык зулу, чтобы все понять из криков бедняги, но… В конце, когда он уже не говорил, а кричал… вопил… Я услышал, что он выкрикнул, будто белые ушли. Бросили железные повозки и ушли.
– Ушли… – повторил за инженером Егоров, встал с дивана и подошел к иллюминатору.
– То есть, как ушли? – удивился Дежон. – Все бросили и ушли? Даже не похоронили товарищей?
– Да, вот ушли, если верить негру. А он в тот момент врать не мог. Наверное, не мог. – Бимон налил из кувшина воды в стакан, выпил. – А паровоз был совершенно исправен.
– Ну, кабина машиниста была закрыта изнутри, – напомнил Конвей.
– Но мы же ее открыли, – резонно возразил Дежон, – хотя… Машинист ведь погиб. И вся паровозная бригада тоже. Вести поезд было некому. Тут действительно – самым правильным было уходить домой. Налегке, тут даже пулеметы не заберешь, не потащишь же за сотни миль этакую тяжесть на себе…
– Домой – это на юг? – не поворачивая головы от иллюминатора, спросил Егоров.
– Ну да, куда же еще, – подтвердил Бимон. – Или, в крайнем случае, на северо-запад, до территории Германской колонии было почти столько же, сколько к нашей линии обороны…
– Так вы полагаете, что мы ищем людей с бронепоезда? – все с таким же рассеянным видом спросил Егоров.
