– Нет! – заверила Аврора. – Это не андроид, мы просто… Мы прилетели сюда…
Аврора замолчала.
Я установил нары на место, сел. Надо было думать. Срочно. Решать. Что делать. Ясно, что один из них не человек. Ясно, что он опасен. Только который?
Как определить?
– Это он! Я же вижу! – заверещал наш Деревянский. – Это МоБ! У него бешенство в глазах!
– Бред какой-то… – поморщился Деревянский-2. – Вы что тут, с ума посходили все?
– Вы помните щупальца?! – воскликнул наш Деревянский. – Щупальца, которые к нам ломились! Мы их отбили, а потом целый час было тихо! А потом он появился!
Деревянский ткнул в Деревянского.
– А почему целый час была тишина?! Потому что он переделывался! В меня!
– Ты сам в себя переделывался! – огрызнулся не наш. – Сам в себя! Я человек! Я всегда был человеком, я пошел писать пейзажи…
– Это я поплыл писать! Закат! И наткнулся на риф! То есть на камень!
– Это я!
– Да замолчите же вы! – крикнула Аврора.
Художники замолчали.
Все равно страшно. Ситуация идиотская, хочется смеяться, но жуть так мелкими пупырышками и пробирает. А бежать нельзя, за воротами щупальцовая каракатица. Подождать надо, хотя бы немного, хотя бы до света.
Видимо, это понимала и Аврора.
– Нам надо успокоиться, – сказала она. – Успокоиться и подумать, что делать…
– Я не собираюсь сидеть в одном помещении с бешеным! – заявил наш Деревянский. – Он может напасть! Он кинется!
– Ну и вали на улицу! – указал пальцем новый Деревянский. – Вали!
Деревянский уставился на дверь. Сделалось как-то тихо, и стало слышно, что дождь совсем не прекратился, стучит по крыше и в бочку тоже исправно капает.
– В эту бочку входит ровно четыреста литров, – ни с того ни с сего сказал Деревянский-2.
– Это ничего не доказывает! – тут же возразил наш. – Любой дурак на глаз может определить, сколько там литров. Это ничего не значит!
– Значит! Я этот дом своими руками – от гвоздя до гвоздя!
– Я сам его от гвоздя до гвоздя!
Аврора пнула ведро.
Художники замолчали. Надулись, нахохлились и сделались очень похожи.
Я нащупал кочергу. Хоть какое-то оружие. Бешенство наступает неожиданно, человек теряет контроль… А не человек? Что происходит с нечеловеком? Он нечеловечески теряет контроль.
– Есть способ определить, – сказал не наш Деревянский. – Есть… Я могу доказать. Я… Я умею…
Он выхватил из кармана блокнот, нарисовал что-то стремительно, продемонстрировал.
Я чуть не расхохотался.
А Деревянский расхохотался.
Это был портрет Авроры.
– А ты, Анжелика, пользуешься популярностью, – сказал я. – За твоей внешностью уже в очередь выстраиваются!
Наш Деревянский выхватил свой блокнот и тоже изобразил Аврору. Я заметил, что блокноты у них разные. То есть у него. А вообще, если так дальше пойдет, то у нас тут картинная галерея будет целая.
– Я очень живопись разную уважаю, конечно, – сказал я. – Иногда даже снится живопись эта. Можно блокнотик?
Деревянские протянули мне блокноты. Я взял один. Нарисовал. Так, как смог. Слегка приукрасил действительность, то есть наоборот…
Продемонстрировал. Аврора зубами скрипнула, недовольна, видимо, осталась портретом. Художники промолчали, тоже не оценили.
– Рисовать я не умею, – сказал я. – И это доказывает…
– Это ничего не доказывает, – Аврора выхватила мою живопись, уничтожила в клочки. – Это доказывает, что ты идиот!
Хорошо бы собаку, подумал я в ответ на это оскорбление. Собака такие вещи сразу чует, она МоБ немедленно распознала бы. И другом мне стала, может, когда Аврору бы припугнула. Надо сделать. А что? Она построила себе иронического попугая, а я смастерю зловещую собаку. Вот только выберемся отсюда, сразу возьмусь за дело. И тоже научу ее разговаривать.
– Насколько я понимаю, – сказал наш Деревянский. – Мы зашли в некоторый тупик…
