— Да ты не переживай, — снова попытался меня успокоить Дрюпин. — Нам бы отсюда выбраться, а там все в порядке будет. Все вылечимся и будем жить, как хотим. Я вот оптимист…
— Ты просто с анакондами не встречался, — сказала я. — После этого как то… Утрачиваешь веру в человечество.
— Я в человечество и не верил никогда.
Я закашлялась. Долго так кашляла, Дрюпин терпеливо ждал, а потом из солидарности тоже закашлял. Кашлять на пару с Дрюпиным было глупо, и я кашлять перестала.
— Знаешь, — Дрюпин потер горло. — Знаешь, я не все тебе рассказал…
— Это ты о чем? — спросила я. — Про тайну своего рождения? Ты, наверное, принц? Извини, Дрюпин, я сейчас не смогу этого вынести.
— Ты тогда спрашивала, что я видел последнее на нашей базе.
— Ну? — я насторожилась.
— Я видел, — Дрюпин поморщился. — Видел. Но не в последний день, немного пораньше. Помнишь, там под конец строгости начались? Несколько месяцев назад.
— Помню.
— Хотя ты, наверное, плохо помнишь, ты тогда в лазарете лежала…
— Я помню! — нервно сказала я. — Помню.
— Тогда еще бардак был страшный, помнишь?
— Помню! Помню!
— Не нервничай, что так нервничаешь?
Я промолчала. Про то, как мне сломали нос и устроили трещину в челюсти, я вспоминала совсем недавно.
— Там кое что произошло… Наверное, важное…
— Ну?
— Седой еще больше поседел, — попробовал пошутить Дрюпин. — Ван Холл прилетел весь зеленый…
— Короче, — попросила я.
— Короче, — кивнул Дрюпин. — Короче так. Это утром было, меня разбудили почти в три, сказали, что с вертолетами какие то неполадки, а что именно, не сказали. Я собрался, побрел на вертолетную площадку. Но оказалось, что мы на вездеходах выдвигаемся. Короче, там было две группы десантников и техническая команда…
Дрюпин рассказывал с паузами, это несколько раздражало, но я решила, что перебивать его не буду. А то еще совсем забудет.
— Мы погрузились в вездеход и отправились, значит. Ты же знаешь наши вездеходы, на шинах низкого давления, они везде пролазят, я погрузился в один, а главный инженер в другой. Вообще, я очень сомневался, что вертолеты могли упасть. То есть оно, конечно, может упасть, но я ни разу не слышал, чтобы они падали. Там многократный дубляж всех систем, это почти невозможно… Короче, через полтора часа мы нашли первый. Он на самом деле упал в лес, поломал деревья. Эскейп–система сработала, пилота на месте не было. Я отправился разбираться с вертолетом, остальные стали искать пилота…
Дрюпин почесался.
— Я сразу заметил — что то не так. Вертолет не просто упал, его уронили. Причем это была не ракета — ни одна ракета не может завалить «Беркут», собственно, ни одно современное портативное оружие, разве что лазерный разрядник. Но из него не попасть в вертолет. Там был оторван хвост. Ты представляешь, что надо сделать, чтобы оторвать хвост у «Беркута»?
— Примерно.
— Примерно… — передразнил Дрюпин. — Нужен кумулятивный заряд, либо промышленный резак, либо… Короче, спецтехника. Оторвать хвост в полете практически невозможно! Кроме того…
Дрюпин опять замолчал.
— В театральную студию не хочешь записаться? — поинтересовалась я.
— Зачем? У нас тут и так театр. Рассказываю дальше?
— Рассказывай.
— Там корпус был оплавлен. Конечно, термоустойчивость у вертолета не такая, как у танка, но проплавить его достаточно сложно. Но вертолет был проплавлен… Хотя не так, не проплавлен… броня с него просто облезла, как вареная кожа. То есть в короткий промежуток времени в небольшом объеме была создана температура ядерного взрыва.
— И что?
— И то. Броня слезла, а внутри все обуглилось, сплавилось в кусок практически, я никогда такого не видел, весьма странный характер повреждений.
— И что это означает? — спросила я.
