– Хорошие деньги, – признал Кот. С сожалением покачал головой. – Жаль, что я больше не вожу в Зону.
Помолчали.
– Ну ладно, – спокойно сказал незнакомец. – Буду искать другого проводника.
– Удачи! – Кот хлопнул по стойке ладонью с зажатыми в ней мятыми купюрами, придавил деньги стаканом. Сполз со стула и направился к выходу.
Незнакомец больше ничего не сказал – просто проводил его взглядом. Толкнув стеклянную дверь, Кот вывалился на улицу.
Было темно и свежо. И никаких мрачных мыслей. Хорошая драка полезнее любого антидепрессанта, особенно если вышел из нее без больших потерь. Он с наслаждением втянул ночной воздух и не совсем ровной походкой направился в сторону дома. Хотя что там делать, в этой пустой квартире? Ирка-то ушла.
– Вот стерва, – в сердцах процедил он. – Вот же дрянь…
В кармане заныл и завибрировал телефон.
– Да! – зло буркнул он.
– Ваша фамилия Котляров? – произнес ровный женский голос.
– Ну!
– Это из больницы беспокоят. Ваш товарищ просил позвонить.
– Какой еще товарищ?
– Гвоздев. Знаете такого?
Кот мгновенно протрезвел. Сердце неприятно кольнуло.
– Гвоздь?! То есть Олег? – проговорил он. – Что с ним?
– Это не телефонный разговор. Можете приехать?
Поездка в Новосиб не входила в его планы, но это не тот случай, чтобы искать отговорки. Слишком многое их связывало – как преступников, молчавших о давней кровавой тайне. Отчасти так оно и было. Эта дружба была для него тяжкой ношей, неизменно напоминавшей о себе ноющей болью, как старая рана.
Они знали друг друга с детства. Вдвоем начинали ходить в Зону. Тогда, до первого Сдвига, считалось, что Зона навсегда уснула, потеряла свои странные свойства. Мальчишки не верили в это – уж больно хотелось чувствовать себя настоящими сталкерами. И они раз за разом проникали за плохо охраняемый барьер из ржавой колючей проволоки и рыскали по окраинам в поисках того, что старики именовали манящим словом «хабар». Никаких артефактов, разумеется, в те времена не было – это был период сна Зоны между первым всплеском активности и новой волной, ознаменовавшийся серией расширений Зоны. Но это было и неважно – бурная фантазия вполне компенсировала отсутствие реальной добычи.
Тогда они понятия не имели об угрозах, притаившихся в этих местах. Какое-то время Зона терпела мальчишечьи выходки, позволяя раз за разом выбираться живыми. А потом, видимо, ей надоело.
До сих пор непонятно, как им тогда удалось уцелеть. А они всего-то и сделали, что принялись запускать «блинчики» по широкой луже у опушки мрачного леса. Уже много позже Кот понял, что это была никакая не лужа. Черт его знает что это было – но только не вода. Потому что не бывает у воды под открытым небом столь идеальной ровной поверхности. И не могут в луже при свете солнца отражаться звезды. Говорят, днем звезды видны со дна глубокого колодца. Но там был обыкновенный пустырь – и эта гладкая, как стекло, поверхность. Помнится, первый «блинчик» запустил он сам с криком: «А так слабо?»
Крик сам застыл в горле, потому как камень с визгом отскочил от упругой поверхности и ушел в небо, мгновенно раскалившись и вспыхнув, как метеор – только улетающий обратно в плотные слои атмосферы. Шут его знает, как это работало, но они принялись с удовольствием отправлять «в космос» камень за камнем. Камешки неизменно с воем рикошетировали в небо, а пацаны заливались хохотом от удовольствия. Все было просто прекрасно, пока Гвоздь не решил отправить «на старт» здоровенный булыжник, который едва сумел оторвать от земли. Помнится, Кот еще успел предупреждающе вскрикнуть, но приятеля было уже не остановить: слишком интригующим представлялось предстоящее зрелище.
Зрелища не вышло. Была яркая вспышка, взрывная волна и болезненный удар о землю. Он сам тогда отделался ушибами, другу же повезло меньше. «Я ног не чувствую… – растерянно улыбаясь, сообщил Гвоздь. – Это же сейчас пройдет, да?» Кот смотрел на вывернутые, перекрученные конечности приятеля, на сочащуюся сквозь джинсы кровь и не мог ничего ответить. Его трясло.
Потом он тащил на себе потерявшего сознание друга, пока сам не свалился у самого лаза в колючей проволоке. Спасибо, что их вовремя обнаружил патруль, иначе бы приятелю крышка.
Хотя, если подумать, может, это было бы и к лучшему. Тогда Гвоздь не был бы на всю жизнь прикован к инвалидному креслу, и мучительное чувство вины постепенно затихло бы. Теперь же перед глазами всегда было это скрюченное тщедушное тело и бледное лицо с извечной виноватой улыбкой. Кот помогал другу чем мог, правдами и неправдами передавая ему кровью и потом добытые деньги. По сути, он и оплачивал его жизнь, лечение, учебу – это хоть как-то могло компенсировать Гвоздю невозможность ходить. Последнее время, правда, Гвоздь хорохорился, пытаясь отвоевать хоть какую-то независимость от его помощи, они реже встречались, почти перестали общаться. Но Кот продолжал передавать деньги – будто это могло затушить в нем
